Интересные рассказы для детей 4 лет. Смешные рассказы для детей

А. Ремизов «Пальцы»

Жили-были пять пальцев — те самые, которых всякий на руке у себя знает: большой, указательный, средний, безымянный — все четверо большие, а пятый мизинец — маленький.

Проголодались как-то пальцы.

Большой говорит:

— Давайте-ка, братцы, съедим что-нибудь, больно уж морит.

А другой говорит:

— Да что же мы есть будем?

— А взломаем у матери ящик, наедимся сладких пирожных, — говорит безымянный.

— Наесться-то мы наедимся, — заперечил четвертый, — да этот маленький все матери скажет.

— Если скажу, — поклялся мизинец, — так пусть же я не вырасту больше.

Вот взломали пальцы ящик, наелись досыта сладких пирожных, их и разморило.

Пришла домой мать, видит: слипшись, спят пальцы, один не спит — мизинец. Он ей все и рассказал.

А за то и остался навеки маленький — мизинец, а те четверо с тех пор ничего не едят, да с голодухи голодные за все хватаются.

Л. Толстой «Косточка»

Быль

Купила мать слив и хотела их дать детям после обеда. Они лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и все нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось их съесть. Он все ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит, одной нет. Она сказала отцу.

За обедом отец говорит: «А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?» Все сказали: «Нет». Ваня покраснел как рак и сказал тоже: «Нет, я не ел».

Тогда отец сказал: «Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в этом беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь».

Ваня побледнел и сказал: «Нет, я косточку бросил за окошко».

И все засмеялись, а Ваня заплакал.

К. Ушинский «Петушок с семьей»

Ходит по двору петушок: на голове — красный гребешок, под носом — красная бородка. Нос у Пети долотцом, хвост у Пети колесцом, на хвосте узоры, на ногах шпоры. Лапами Петя кучу разгребает, курочек с цыплятами созывает:

— Курочки-хохлатушки! Хлопотуньи-хозяюшки! Пестренькие-рябенькие! Черненькие-белень- кие! Собирайтесь с цыплятками, с малыми ребятками: я вам зернышко припас!

Курочки с цыплятками собрались, раскудахталися; зернышком не поделились — передралися.

Петя-петушок беспорядков не любит — сейчас семью помирил: ту за хохол, того за вихор, сам зернышко съел, на плетень взлетел, крыльями замахал, во все горло заорал:

«Ку-ка-ре-ку!»

К. Ушинский «Васька»

Котичек-коток — серенький лобок. Ласков Вася, да хитер, лапки бархатные, коготок остер. У Васютки ушки чутки, усы длинны, шубка шелковая. Ласкается кот, выгибается, хвостиком виляет, глазки закрывает, песенку поет, а попалась мышка — не прогневайся! Глазки-то большие, лапки — что стальные, зубки-то кривые, когти выпускные!

К. Ушинский «Лиса Патрикеевна»

У кумушки-лисы зубушки остры, рыльце тоненькое; ушки на макушке, хвостик на отлете, шубка тепленькая.

Хорошо кума принаряжена: шерсть пушистая, золотистая; на груди жилет, на шее белый галстучек.

Ходит лиса тихонько, к земле пригибается, будто кланяется; свой пушистый хвост носит бережно; смотрит ласково, улыбается, зубки белые показывает.

Роет норы, умница, глубокие; много ходов в них и выходов, кладовые есть, есть и спаленки, мягкой травушкой полы выстланы.

Всем бы лисонька хороша была хозяюшка, да разбойница-лиса — хитрая: любит курочек, любит уточек, свернет шею гусю жирному, не помилует и кролика.

К. Ушинский «Уточки»

Сидит Вася на бережку; смотрит он, как уточки в пруде кувыркаются: широкие носики в воду прячут, желтые лапки на солнышке сушат. Приказали Васе уточек стеречь, а они на воду ушли — и старые и малые. Как их теперь домой загнать? Вот и стал Вася уточек кликать:

— Ути-ути-уточки! Прожоры-тараторочки, носики широкие, лапочки перепончатые! Полно вам червячков таскать, травку щипать, тину глотать, зобы набивать — пора вам домой идти!

Уточки Васю послушались, на берег вышли, домой идут, с ноги на ногу переваливаются.

К. Ушинский «Ветер и Солнце

Однажды Солнце и сердитый северный Ветер затеяли спор о том, кто из них сильнее. Долго спорили они и наконец решились помериться силами над путешественником, который в это самое время ехал верхом по большой дороге.

— Посмотри, — сказал Ветер, — как я налечу на него: мигом сорву с него плащ.

Сказал — и начал дуть что было мочи. Но чем более старался Ветер, тем крепче закутывался путешественник в свой плащ: он ворчал на непогоду, но ехал все дальше и дальше. Ветер сердился, свирепел, осыпал бедного путешественника дождем и снегом; проклиная Ветер, путешественник надел свой плащ в рукава и подвязался поясом. Тут уж Ветер и сам убедился, что ему плаща не сдернуть.

Солнце, видя бессилие своего соперника, улыбнулось, выглянуло из-за облаков, обогрело, осушило землю, а вместе с тем и бедного полузамерзшего путешественника. Почувствовав тепло солнечных лучей, он приободрился, благословил Солнце, сам снял свой плащ, свернул и привязал к седлу.

— Видишь ли, — сказало тогда кроткое Солнце сердитому Ветру, — лаской и добротой можно сделать гораздо больше, чем гневом.

М. Горький «Воробьишко»

У воробьев совсем так же, как у людей: взрослые воробьи и воробьихи — пичужки скучные и обо всем говорят, как в книжках написано, а молодежь — живет своим умом.

Жил-был желторотый воробей, звали его Пудик, а жил он над окошком бани, за верхним наличником, в теплом гнезде из пакли, моховинок и других мягких материалов. Летать он еще не пробовал, но уже крыльями махал и все выглядывал из гнезда: хотелось поскорее узнать — что такое Божий мир и годится ли он для него?

— Что, что? — спрашивала его воробьиха- мама.

Он потряхивал крыльями и, глядя на землю, чирикал:

— Чересчур черна, чересчур!

Прилетал папаша, приносил букашек Пудику и хвастался:

— Чив ли я?

Мама-воробьиха одобряла его:

— Чив, чив!

А Пудик глотал букашек и думал:

«Чем чванятся — червяка с ножками дали — чудо!»

И все высовывался из гнезда, все разглядывал.

— Чадо, чадо, — беспокоилась мать, — смотри — чебурахнешься!

— Чем, чем? — спрашивал Пудик.

— Да не чем, а упадешь на землю, кошка — чик! — и слопает! — объяснял отец, улетая на охоту.

Так все и шло, а крылья расти не торопились. Подул однажды ветер — Пудик спрашивает:

— Что, что?

— Ветер дунет на тебя — чирк! и сбросит на землю — кошке! — объяснила мать.

Это не понравилось Пудику, он и сказал:

— А зачем деревья качаются? Пусть перестанут, тогда ветра не будет...

Пробовала мать объяснить ему, что это не так, но он не поверил — он любил объяснять все по-своему. Идет мимо бани мужик, махает руками.

— Чисто крылья ему оборвала кошка, — сказал Пудик, — одни косточки остались!

— Это человек, они все бескрылые! — сказала воробьиха.

— Почему?

— У них такой чин, чтобы жить без крыльев, они всегда на ногах прыгают, чу?

— Будь-ка у них крылья, так они бы и ловили нас, как мы с папой мошек...

— Чушь! — сказал Пудик. — Чушь, чепуха! Все должны иметь крылья. Чать, на земле хуже, чем в воздухе!.. Когда я вырасту большой, я сделаю, чтобы все летали.

Пудик не верил маме; он еще не знал, что если маме не верить, это плохо кончится.

Он сидел на самом краю гнезда и во все горло распевал стихи собственного сочинения:

— Эх, бескрылый человек,

У тебя две ножки,

Хоть и очень ты велик,

Едят тебя мошки!

А я маленький совсем,

Зато сам мошек ем.

Пел, пел, да и вывалился из гнезда, а воробьиха за ним, а кошка — рыжая, зеленые глаза — тут как тут.

Испугался Пудик, растопырил крылья, качается на сереньких ногах и чирикает:

— Честь имею, имею честь...

А воробьиха отталкивает его в сторону, перья у нее дыбом встали — страшная, храбрая, клюв раскрыла — в глаз кошке целит.

— Прочь, прочь! Лети, Пудик, лети на окно, лети...

Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями — раз, раз и — на окне!

Тут и мама подлетела — без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит:

— Что, что?

— Ну что ж! — сказал Пудик. — Всему сразу не научишься!

А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них — рыжая, зеленые глаза — и сожалительно мяукает:

— Мяа-аконький такой воробушек, словно мы-ышка... мя-увы...

И все кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста...

Л. Пантелеев «Как поросенок говорить научился»

Один раз я видел, как одна совсем маленькая девочка учила поросенка говорить. Поросенок ей попался очень умный и послушный, но почему-то говорить по-человечески он ни за что не хотел. И девочка как ни старалась — ничего у нее не выходило.

Она ему, я помню, говорит:

— Поросеночек, скажи: мама!

А он ей в ответ:

— Хрю-хрю!

— Поросеночек, скажи: папа!

— Хрю-хрю!

— Скажи: дерево!

— Хрю-хрю!

— Скажи: цветочек!

— Хрю-хрю!

— Скажи: здравствуйте!

— Хрю-хрю!

— Скажи: до свиданья!

— Хрю-хрю!

Я смотрел-смотрел, слушал-слушал, мне стало жалко и поросенка, и девочку. Я говорю:

— Знаешь что, голубушка, ты бы ему все- таки что-нибудь попроще велела сказать. А то ведь он еще маленький, ему трудно такие слова произносить.

Она говорит:

— А что же попроще? Какое слово?

—: Ну, попроси его, например, сказать: хрю- хрю.

Девочка немножко подумала и говорит:

— Поросеночек, скажи, пожалуйста: хрю- хрю!

Поросенок на нее посмотрел и говорит:

— Хрю-хрю!

Девочка удивилась, обрадовалась, в ладоши захлопала.

— Ну вот, — говорит, — наконец-то! Научился!

Л. Пантелеев «Карусели»

Игра

Один раз мы с Машей сидели у меня в комнате и занимались каждый своим делом. Она готовила уроки, а я писал рассказ. И вот написал я две или три странички, устал немножко, потянулся и несколько раз зевнул. И Маша мне сказала:

— Ой, папа! Ты же не так делаешь!..

Я, конечно, удивился:

— То есть что я не так делаю? Зеваю не так?

— Нет, зеваешь ты правильно, а вот потягиваешься не так.

— Как это не так?

— Да. Вот именно, не так.

И она мне показала. Это, наверно, вы все знаете. Это все школьники и дошколята знают. Во время занятий воспитательница объявляет маленькую передышку, ребята встают и хором читают такие стихи:

Ветер дует нам в лицо.

Закачалось деревцо.

— Ветер, тише, тише, тише!

Деревцо растет все вы-ы-ыше!

И при этом все руками показывают, как ветер дует в лицо, как дерево качается и как оно потом растет все выше и выше, до самого неба.

Мне это, сказать по правде, понравилось. И с тех пор всякий раз, когда нам с Машей приходилось работать вместе, мы каждые полчаса проделывали с ней это упражнение — качались, вытягивались и дули себе в лицо. Но потом нам надоело играть в одно и то же. И мы придумали немножко похожую, но другую игру. Попробуйте, — может быть, кое- кому из вас тоже понравится?

Встаньте лицом к своему соседу. Хлопайте один другого крест-накрест ладонь в ладонь. И громко все вместе читайте:

Карусели, карусели!

Мы с тобою в лодку сели

И по-е-ха-ли!..

А когда поехали, показывайте, как это было, — работайте веслами.

Карусели, карусели!

Мы с тобой на лошадь сели

И по-е-ха-ли!..

Теперь скачите верхом. Гоп! Гоп! Подстегивайте лошадку, только не сильно, не больно.

Карусели, карусели!

Мы с тобой в машину сели

И по-е-ха-ли!..

Крутите баранку. Здорово несется наша «Волга». Можно даже, пожалуй, бибикнуть:

Би-би-и-и-и!

А карусель наша все крутится и вертится, все шибче и шибче. Куда же еще? Ага! Придумали!

Карусели, карусели!

В самолет

С тобой мы сели

И по-е-ха-ли!..

Руки в стороны! Самолет готов. Полетели!.. Ура-а!..

Самолет хорошо, а ракета лучше.

Карусели, карусели!

Мы с тобой в ракету сели

И по-е-ха-ли!..

Руки над головой. Кончики пальцев соедините вместе. Присели! К запуску приготовиться! 3-з-з-зиг! Полетели! Только не пробейте потолок, а то и в самом деле в космос улетите.

А если останетесь на земле, тогда можете и на санках покататься, и на самокате, и еще на чем-нибудь... Это уж вы сами придумаете!

А. Н. Толстой «Еж»

Теленок увидел ежа и говорит:

— Я тебя съем!

Еж не знал, что теленок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул:

— Попробуй...

Задрав хвост, запрыгал глупый теленок, боднуть норовит, потом растопырил передние ноги и лизнул ежа.

— Ой, ой, ой! — заревел теленок и побежал к корове-матери, жалуется: — Еж меня за язык укусил.

Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать.

А еж покатился в темную нору под рябиновый корень и сказал ежихе:

— Я огромного зверя победил, должно быть, льва!

И пошла слава про храбрость ежову за синее озеро, за темный лес.

— У нас еж — богатырь, — шепотом со страху говорили звери.

А. Н. Толстой «Лиса»

Под осиной спала лиса и видела воровские сны.

Спит лиса, не спит ли — все равно нет от нее житья зверям.

И ополчились на лису — еж, дятел да ворона.

Дятел и ворона вперед полетели, а еж следом покатился.

Дятел да ворона сели на осину...

— Тук... тук... тук... — застучал дятел клювом по коре.

И лиса увидела сон — будто страшный мужик топором машет, к ней подбирается.

Еж к осине подбегает, и кричит ему ворона:

— Карр, еж!.. Карр, еж!..

«Кур ешь, — думает лиса, — догадался проклятый мужик».

А за ежом ежиха да ежата катятся, пыхтят, переваливаются...

— Карр, ежи! — заорала ворона.

«Караул, вяжи!» — подумала лиса да как спросонок вскочит, а ежи ее иголками в нос...

— Отрубили мой нос, смерть пришла, — ахнула лиса и — бежать.

Прыгнул на нее дятел и давай долбить лисе голову.

А ворона вдогонку: «Карр».

С тех пор лиса больше в лес не ходила, не воровала.

Выжили душегуба.

А. Н. Толстой «Петушки»

На избушке Бабы Яги, на деревянной ставне, вырезаны девять петушков. Красные головки, крылышки золотые.

Настанет ночь, проснутся в лесу древяницы и кикиморы, примутся ухать да возиться, и захочется петушкам тоже ноги поразмять.

Соскочат со ставни в сырую траву, нагнут шейки и забегают. Щиплют траву, дикие ягоды. Леший попадется, и лешего за пятку ущипнут.

Шорох, беготня по лесу.

А на заре вихрем примчится Баба Яга на ступе с трещиной и крикнет петушкам:

— На место, бездельники!

Не смеют ослушаться петушки и, хоть не хочется, — прыгают в ставню и делаются деревянными, как были.

Но раз на заре не явилась Баба Яга — ступа дорогой в болоте завязла.

Радехоньки петушки: побежали на чистую кулижку, взлетели на сосну. Взлетели и ахнули.

Дивное диво! Алой полосой над лесом горит небо, разгорается; бегает ветер по листикам; садится роса.

А красная полоса разливается, яснеет. И вот выкатило огненное солнце.

В лесу светло, птицы поют, и шумят, шумят листья на деревах.

У петушков дух захватило. Хлопнули они золотыми крылышками и запели: «Ку-ка-ре-ку!» С радости.

А потом полетели за дремучий лес на чистое поле, подальше от Бабы Яги.

И с тех пор на заре просыпаются петушки и кукаречут:

— Ку-ка-ре-ку, пропала Баба Яга, солнце идет!

Т. Александрова «Медвежонок Бурик»

Жил-был маленький медвежонок Бурик. У него была мама Бурая медведица, большая, лохматая и добрая. А еще у него была сестра, маленькая, лохматая и тоже добрая. Сам медвежонок был маленький, лохматый, а добрый или нет, он не знал. Во всяком случае, он был очень веселый.

Целыми днями бегал он по мягкой траве, грелся на солнышке, а больше всего любил кататься с горки. Сядет на глину — вжж! — поехал! Плюх — прямо в реку! Его сестра и мама тоже сядут на глину — вжж! — поехали. Плюх! Вот было весело.

А еще мама и сестра показывали Бурику всякие сладкие ягоды. Медвежонок сразу стал очень быстро разыскивать их. И всегда звал маму и сестру. Значит, он тоже был добрый. Верно? Очень ему понравились и земляника, и черника, а малина — больше всего.

А еще он любил бегать за стрекозами и бабочками. Они летали от него в разные стороны, и медвежонок не поймал ни одной: ведь он не умел летать.

Ловить цветы было неинтересно: они сами лезли в лапы и были невкусные. А вот ягоды — другое дело.

— Ррр! — говорил Бурик. — Я тебя поймал! Ам! Поймал!

И ловил земляничнику и черничнику прямо ртом. А когда поспевала малина, разинешь пасть — ам! — и поймаешь целую кучу ягод. Сплошное удовольствие!

— Ешь, ешь, — говорила ему мама. — Запасайся на зиму!

Медвежонок не знал, что такое зима, но ел, ел.

А потом Бурик стал гоняться за разноцветными листьями. Ловить их было нетрудно, но они были невкусные. Не то что орехи, и яблоки, и груши. Бурик с удовольствием залезал на дикую яблоню и качался на ветках, а яблоки тоже качались и падали. Иногда и медвежонок падал вместе с ними, но ничего страшного тут не было.

Потом солнце куда-то делось, полили дожди, а ночи стали длинные и холодные. Бурику это совсем не понравилось. Он бегал и ворчал. Мама и сестра успокаивали его.

— Надо только найти хорошую берлогу, — говорили они, — и все будет в порядке.

И они искали, искали берлогу. Медвежонок им помогал.

— Вот это берлога? — спрашивал он, показывая на зеленый холмик весь в красных ягодах.

— Это брусника! — отвечали ему. — Ешь на здоровье!

— Не знаю, что такое ваша берлога, только поскорее находите ее, а то очень холодно, — ворчал Бурик.

И вот однажды мама, оставив его и сестру у речки, ушла одна искать берлогу. И тут медвежонок увидел, что совсем у него перед носом, перед ртом и глазами летают белые мухи. Бурик очень обрадовался и начал их ловить. Поймает, посмотрит — нет мухи, висит на шерсти росинка. Он попробовал ловить их языком и обрадовался: они просто таяли во рту. Но скоро белых мух нападало столько, что съесть их всех не было никакой возможности. И медвежонок заскучал. Тогда он захотел — вжж! — скатиться и — плюх! — в речку.

— В этом году очень ранние морозы, — уговаривала Бурика сестра. — Речка уже замерзла, и в ней нельзя купаться.

— Ну и пусть! — сказал Бурик, побежал на горку, — вжж! — поехал. И бум! — с размаху сел на твердую воду. Хорошо, что шуба у Бурика стала еще лохматее и пушистее, а то бы он здорово ушибся. И медвежонок обиделся на реку.

Тут его позвали сверху. Мама нашла берлогу! Очень обрадовался Бурик и со всех лап бросился за сестрой.

Глубоко в лес увела их Бурая медведица. Чаще и чаще стали попадаться упавшие деревья, огромные, корявые. На месте вырванных корней были ямы. Наверное, для того, чтобы в них проваливались медвежата. Бурик даже перестал ворчать и хныкать — так он устал.

И тогда Бурая медведица остановилась перед большой черной ямой возле упавшего дерева.

— Берлога! — торжественно сказала она. — Пожалуйста!

И они уснули в яме. А весной вылезли все из берлоги, живые, здоровые.

Г. Балл «Желтячок»

В курятнике кто-то тихонько постучал: тук... тук... А потом послышалось: крак!

Клуша Рыжуха замахала крыльями. А из разбитой яичной скорлупы выклюнулся цыпленок, первый цыпленок. Можно про него сказать — Желтячок. Потому что он был кругом желтый.

Цыпленок затряс головой и сказал:

— Пин...пин...пи.

А в это время из-за леса выглянуло солнышко. И по земле побежал солнечный лучик. Искупался в холодной речке, прокатился по крыше дома и заглянул в окошко. Желтячок зажмурился и притаился. Вдруг закудахтала клуша Рыжуха, залаял пес Шустрый, громко замычала корова:

— Му-у! Пора на волю!

А цыпленок подумал: «Сколько света и шума! Это все я сделал?! Пин! Это все я! Это я! Я!»

Нет, не надо смеяться над Желтячком. Ведь это было самое первое утро в его жизни. А как хорошо, как чудесно увидеть мир рано утром! Как хорошо жить на земле!

Б. Житков «Что я видел»

КАК МЫ ЕЗДИЛИ В ЗООСАД

Мы с мамой сели в трамвай. И мама сказала, что мы сейчас поедем смотреть диких зверей. А я спросил:

— А они нас не заедят?

Все кругом засмеялись, и одна тетя незнакомая сказала:

— Они в клетках сидят в железных. Они не могут выскочить. Там есть маленькие лошадки. Попроси маму, она тебя покатает.

КАК МЫ В ЗООСАД ПРИЕХАЛИ

Мы в трамвае не очень долго ехали. Нам сказали, что нам скоро выходить. Мы пошли вперед, чтобы выходить.

И все нас спрашивали:

— Вы у Зоосада выходите?

Это потому, что они тоже хотели выходить. А если мы не выходим, так чтоб их вперед пустить. Нам надо было выходить, и нас пропускали. Один дядя даже сказал:

— Давайте, гражданка, я вам мальчика вынесу.

И он меня вынес. Мама сказала «спасибо» и взяла меня за руку. И мы пошли в Зоосад. Там стенка. И на стенке стоят звери. Только они не живые, а сделанные. И надо брать билет, как на поезд. Там, в стенке, окошечки, и в окошечки дают билеты.

ЗЕБРА

Мама очень скоро пошла. И вдруг она сама сказала:

— Ах, какая!

И встала. А это была за решеткой лошадь. И я думал, что на ней одеяло нашито. Потому что на ней желтые и черные полоски. А мама сказала, что никакое не одеяло, а это у нее шерсть сама так растет. И сказала, что это зебра. Мама даже сказала:

— Ай, надо им дать поесть!

Их там две было. А они вовсе не хотели есть. Они даже на нас не смотрели. А я на них смотрел. И я потому смотрел, что они очень красивые. У них волосы стоят на шее, как щетка.

А мама вдруг сказала:

— Ах да! Слоны!

СЛОНЫ

Я увидел, что там земля идет немножко вверх. И там стоит очень большой слон.

Он такой большой, что я подумал, что не может быть и что он не живой, а сделанный. Потому что на такого по лестнице надо лезть, чтоб ему на спину залезть. Он сначала ничего не делал, так что я думал, что он правда неживой. А он живой. Он хоботом стал крутить.

Это у него из головы идет хобот. И хобот до самой земли доходит. И он хоботом как угодно может крутить. И крючком загибать. И как угодно.

Он набирал в хоботе с земли пыль, а потом всю пыль выдувал себе на спину. И живот тоже обдувал пылью.

Я все говорил:

— Почему?

А мне сказали, что это он для того, чтоб его никакие блохи не кусали. У него волос нет, а прямо толстая кожа. И вся кожа в складках. А на голове у него большие уши. Уши такие большие, прямо во всю голову. И он ими трясет и хлопает. А глазки совсем маленькие.

И все говорили, что он очень сильный и может хоботом автомобиль перевернуть. А если очень рассердится, ему ничего не стоит человека убить. Он может хоботом человека за ногу схватить и о землю хлопнуть. Только он очень добрый.

А слон стоял, стоял да вдруг пошел к нам. Он вниз к нам пошел. А я немножко испугался. Вдруг он к нам придет и начнет нас всех хоботом убивать! А он тихонько шел. Ноги у него очень толстые, прямо как столбы. И на ногах пальцы, а не видно, а только одни ногти очень коротенькие. И я думал, что это у него копыта маленькие торчат из ноги. А это ногти. Он такой ногой может кого угодно стоптать. И я стал бояться. И сказал маме тихонько:

— Я боюсь. Чего он сюда идет?

А один дядя услыхал, как я говорю, и сказал громко:

— Он боится, что слон на нас идет! Ха- ха-ха!

И все стали показывать, что там кругом сделана дорожка. А она каменная. И она вся в гвоздях. Там гвозди острым кверху стоят. Слон через нее перейти не может, потому что он себе ногу поколет. И он до нас не дойдет.

КАК СЛОН КУПАЛСЯ

Меня поставили на заборчик, чтобы я увидал, как сделана эта дорожка. И я тогда увидал, что там внизу, за этой дорожкой, есть вода. И слон пошел прямо к этой воде. Я думал, что он пить хочет, а он не пить. Он купаться хотел. Он в эту воду совсем залез. Так что только голова одна наверху была. И спина немножко.

А потом он стал хоботом набирать воду и ее выливать себе на спину. Прямо как пожарные пожар заливают.

А потом я увидел, что еще один слон купаться идет. Только он меньше этого. И мне сказали, что он небольшой, что он еще мальчик. И у него рядом с хоботом два белых зуба вперед торчат.

Я сказал:

— Ай, зубы какие!

А все стали смеяться и мне кричать:

— Это клыки! Это клыки!

А я сказал:

— А почему у большого нет?

Никто ничего не говорил, только один дядя сказал, что тот слон — мама. И что «вот у твоей мамы усов нет, так и у той слонихи клыков нет». У слоних клыков не бывает. А эта слониха взяла набрала воды в хобот да как дунет на нас водой! Так все и побежали. Все очень смеялись, и я тоже.

С. Козлов «Дружба»

Однажды утром Медвежонок проснулся и подумал:

«В лесу много зайцев, а мой друг Заяц — один. Надо его как-нибудь назвать!»

И стал придумывать своему другу имя.

«Если я назову его ХВОСТИК, — думал Медвежонок, — то это будет не по правилам, потому что у меня тоже есть хвостик... Если я назову его УСАТИК, это тоже будет нехорошо — потому что и у других зайцев есть усы... Надо назвать его так, чтобы все-все сразу знали, что это — мой друг».

И Медвежонок придумал.

— Я назову его ЗАЯЦДРУГМЕДВЕЖОН- КА! — прошептал он. — И тогда всем-всем будет понятно.

И он соскочил с постели и заплясал.

— ЗАЯЦДРУГМЕДВЕЖОНКА! ЗАЯЦДРУГ- МЕДВЕЖОНКА! — пел Медвежонок. — Ни у кого нет такого длинного и красивого имени!..

И тут появился Заяц.

Он переступил порог, подошел к Медвежонку, погладил его лапой и тихо сказал:

— Как тебе спалось, МЕДВЕЖОНОККОТО- РЫЙДРУЖИТСЗАЙЦЕМ?

— Что?.. — переспросил Медвежонок.

— Это теперь твое новое имя! — сказал Заяц. — Я всю ночь думал: как бы тебя назвать? И наконец придумал: МЕДВЕЖОНОК- КОТОРЫЙДРУЖИТСЗАЙЦЕМ!

С. Козлов «Такое дерево»

Раньше всех в лесу просыпались птицы. Они пели, раскачиваясь на ветках, а Медвежонку казалось, будто это сами деревья машут ветвями и поют.

— Я тоже буду деревом! — сказал сам себе Медвежонок.

И вышел однажды на рассвете на полянку и стал махать всеми четырьмя лапами и петь.

— Что это ты делаешь, Медвежонок? — спросила у него Белка.

— А ты разве не видишь? — обиделся Медвежонок. — Раскачиваю ветвями и пою...

— Ты разве дерево? — удивилась Белка.

— Конечно! А что же еще?

— А почему тогда ты бегаешь по всей поляне? Разве ты когда-нибудь видел, чтобы деревья бегали?

— Это смотря какое дерево... — сказал Медвежонок, разглядывая свои мохнатые лапы. — А дерево с такими лапами, как у меня, вполне может бегать.

— А кувыркаться такое дерево тоже может?

— И кувыркаться! — сказал Медвежонок.

И перекувырнулся через голову.

— И потом, если ты не веришь, ты можешь побегать по мне, Белка, и увидишь, какое я хорошее дерево!

— А где твои птицы? — спросила Белка.

— Это какие еще птицы?..

— Ну, на каждом дереве живут свои птицы!..

Медвежонок перестал махать лапами и задумался: «Птицы!.. А где же я возьму птиц?»

— Белка, — сказал он, — найди для меня, пожалуйста, немного птиц.

— Это какая же птица согласится жить на Медвежонке? — сказала Белка.

— А ты не говори им, что я — Медвежонок. Скажи им, что я — такое дерево...

— Попробую, — пообещала Белка. И обратилась к Зяблику.

— Зяблик! — сказала она. — У меня есть одно знакомое дерево... Оно умеет бегать и кувыркаться через голову. Не согласитесь ли вы немножко пожить на нем?

— С удовольствием! — сказал Зяблик. — Я еще никогда не жил на таком дереве.

— Медвежонок! — позвала Белка. — Идя сюда и перестань махать лапами. Вот Зяблик согласен немного пожить на тебе!

Медвежонок подбежал к краю полянки, зажмурился, а Зяблик сел ему на плечо.

«Теперь я — настоящее дерево!» — подумал Медвежонок и перекувырнулся через голову.

— У-лю-лю-лю-лю! — запел Зяблик.

— У-лю-лю-лю-лю! — запел Медвежонок и замахал лапами.

В этом разделе нашего сайта собраны рассказы любимых русских писателей для детей 3-4 лет. Ребенку постепенно становится интересен не только сказочный вымысел, но и окружающая действительность, описанная понятным языком.

Носов, Драгунский, Зощенко, Успенский – знатоки детских душ и лучшие психологи. Простыми словами они объясняют маленьким читателям, что хорошо, что плохо, заставляют задуматься над проступками героев, наталкивают на размышления и просто веселят неугомонных «почемучек». Без строгой морали они воспитывают в человеке лучшие качества – честность, верность, трудолюбие, способность дружить и любить.

Обязательно прочтите лучшие произведения классиков с иллюстрациями вашему ребенку!

рассказы для детей 3-4 лет читать

Навигация по произведениям

Навигация по произведениям

Поиск

В сладком морковном лесу

Козлов С.Г.


Сказка про то, что больше всего любят лесные звери. И однажды все произошло, как они мечтали. В сладком морковном лесу читать Заяц больше всего любил морковку. Он сказал: - Я бы хотел, чтобы в лесу …

Волшебная травка зверобой

Козлов С.Г.


Сказка про то, как Ежик и Медвежонок рассматривали цветы на поляне. Тут они увидели цветок, которого не знали, и они познакомились. Это был Зверобой. Волшебная травка зверобой читать Был летний солнечный день. - Хочешь, я тебе что-то …

Зеленая птица

Козлов С.Г.


Сказка про Крокодила, которому очень хотелось летать. И вот однажды ему приснилось, что он превратился в большую Зеленую птицу с широкими крыльями. Он летал над землей и над морем и разговаривал с разными животными. Зеленая …

Как поймать облако

Козлов С.Г.


Сказка про то, как Ежик и Медвежонок ходили осенью на рыбалку, но вместо рыбы у них клюнула луна, потом звездочки. А под утро они вытащили из реки солнце. Как поймать облако читать Когда пришла пора …

Кавказский пленник

Толстой Л.Н.


Рассказ про двух офицеров, служивших на Кавказе и попавших в плен к татарам. Татары вели написать родственникам письма с требованием выкупа. Жилин был из бедной семьи, выкуп платить за него некому. Но он был сильный …

Много ли человеку земли нужно

Толстой Л.Н.


Рассказ про крестьянина Пахома, который мечтал, что у него будет очень много земли, тогда ему сам черт не страшен. Ему представилась возможность недорого купить столько земли, сколько он сумеет обойти до заката. Желая иметь побольше, …

Собака Якова

Толстой Л.Н.


Рассказ про брата и сестру, живших около леса. У них был лохматая собака. Как-то раз они без разрешения ушли в лес и на них напал волк. Но собака сцепилась с волком и спасла детей. Собака …

Толстой Л.Н.


Рассказ про слона, который наступил на своего хозяина за то, что тот дурно с ним обращался. Жена была в горе. Слон посадил старшего сына себе на спину и стал много на него работать. Слон читать …

Какой самый любимый праздник всех ребят? Конечно, Новый год! В эту волшебную ночь на землю спускается чудо, всё сверкает огнями, слышен смех, а Дед Мороз приносит долгожданные подарки. Новому году посвящено огромное количество стихов. В …



В этом разделе сайта Вы найдете подборку стихотворений про главного волшебника и друга всех детей — Деда Мороза. Про доброго дедушку написано много стихов, но мы отобрали самые подходящие для детей 5,6,7 лет. Стихи про …



Пришла зима, а с ней пушистый снег, метели, узоры на окнах, морозный воздух. Ребята радуются белым хлопьям снега, достают коньки и санки из дальних углов. Во дворе кипит работа: строят снежную крепость, ледяную горку, лепят …



Подборка коротких и запоминающихся стихов про зиму и Новый год, Деда Мороза, снежинки, ёлочку для младшей группы детского сада. Читайте и учите короткие стихи с детьми 3-4 лет для утренников и праздника Нового года. Здесь …

Л. Толстой «Прыжок»

Быль

Один корабль обошел вокруг света и возвращался домой. Была тихая погода, весь народ был на палубе. Посреди народа вертелась большая обезьяна и забавляла всех. Обезьяна эта корчилась, прыгала, делала смешные рожи, передразнивала людей, и видно было — она знала, что ею забавляются, и оттого еще больше расходилась.

Она подпрыгнула к двенадцатилетнему мальчику, сыну капитана корабля, сорвала с его головы шляпу, надела и живо взобралась на мачту. Все засмеялись, а мальчик остался без шляпы и сам не знал, смеяться ли ему или плакать.

Обезьяна села на первой перекладине мачты, сняла шляпу и стала зубами и лапами рвать ее. Она как будто дразнила мальчика, показывала на него и делала ему рожи. Мальчик погрозил ей и крикнул на нее, но она еще злее рвала шляпу. Матросы громче стали смеяться, а мальчик покраснел, скинул куртку и бросился за обезьяной на мачту. В одну минуту он взобрался по веревке на первую перекладину; но обезьяна еще ловчее и быстрее его, в ту самую минуту, как он думал схватить шляпу, взобралась еще выше.

— Так не уйдешь же ты от меня! — закричал мальчик и полез выше.

Обезьяна опять подманила его, полезла еще выше, но мальчика уже разобрал задор, и он не отставал. Так обезьяна и мальчик в одну минуту добрались до самого верха. На самом верху обезьяна вытянулась во всю длину и, зацепившись задней рукой за веревку, повесила шляпу на край последней перекладины, а сама взобралась на макушку мачты и оттуда корчилась, показывала зубы и радовалась. От мачты до конца перекладины, где висела шляпа, было аршина два, так что достать ее нельзя было иначе, как выпустить из рук веревку и мачту.

Но мальчик очень раззадорился. Он бросил мачту и ступил на перекладину. На палубе все смотрели и смеялись тому, что выделывали обезьяна и капитанский сын; но как увидели, что он пустил веревку и ступил на перекладину, покачивая руками, все замерли от страха.

Стоило ему только оступиться — и он бы вдребезги разбился о палубу. Да если б даже он не оступился, а дошел до края перекладины и взял шляпу, то трудно было ему повернуться и дойти назад до мачты. Все молча смотрели на него и ждали, что будет.

Вдруг в народе кто-то ахнул от страха. Мальчик от этого крика опомнился, глянул вниз и зашатался.

В это время капитан корабля, отец мальчика, вышел из каюты. Он нес ружье, чтобы стрелять чаек. Он увидал сына на мачте и тотчас же прицелился в сына и закричал:

— В воду! Прыгай сейчас в воду! Застрелю!

Мальчик шатался, но не понимал.

— Прыгай или застрелю!.. Раз, два... — И как только отец крикнул: «три» — мальчик размахнулся головой вниз и прыгнул.

Точно пушечное ядро шлепнуло тело мальчика в море, и не успели волны закрыть его, как уже двадцать молодцов матросов спрыгнули с корабля в море. Секунд через сорок — они долги показались всем — вынырнуло тело мальчика. Его схватили и вытащили на корабль. Через несколько минут у него изо рта и из носа полилась вода, и он стал дышать.

Когда капитан увидал это, он вдруг закричал, как будто его что-то душило, и убежал к себе в каюту, чтоб никто не видал, как он плачет.

А. Куприн «Слон»

Маленькая девочка нездорова. Каждый день к ней ходит доктор Михаил Петрович, которого она знает уже давно-давно. А иногда он приводит с собою еще двух докторов, незнакомых. Они переворачивают девочку на спину и на живот, слушают что-то, приложив ухо к телу, оттягивают вниз глазные веки и смотрят. При этом они как-то важно посапывают, лица у них строгие, и говорят они между собой на непонятном языке.

Потом переходят из детской в гостиную, где их дожидается мама. Самый главный доктор — высокий, седой, в золотых очках — рассказывает ей о чем-то серьезно и долго. Дверь не закрыта, и девочке с ее кровати все видно и слышно. Многого она не понимает, но знает, что речь идет о ней. Мама глядит на доктора большими, усталыми, заплаканными глазами. Прощаясь, главный доктор говорит громко:

— Главное — не давайте ей скучать. Исполняйте все ее капризы.

— Ах, доктор, но она ничего не хочет!

— Ну, не знаю... вспомните, что ей нравилось раньше, до болезни. Игрушки... какие-нибудь лакомства...

— Нет, нет, доктор, она ничего не хочет...

— Ну, постарайтесь ее как-нибудь развлечь... Ну хоть чем-нибудь... Даю вам честное слово, что если вам удастся ее рассмешить, развеселить, — это будет лучшим лекарством. Поймите же, что ваша дочка больна равнодушием к жизни, и больше ничем. До свиданья, сударыня!

— Милая Надя, милая моя девочка, — говорит мама, — не хочется ли тебе чего-нибудь?

— Нет, мама, ничего не хочется.

— Хочешь, я посажу к тебе на постельку всех твоих кукол? Мы поставим креслица, диван, столик и чайный прибор. Куклы будут пить чай и разговаривать о погоде и о здоровье своих детей.

— Спасибо, мама... Мне не хочется... мне скучно...

— Ну хорошо, моя девочка, не надо кукол. А может быть, позвать к тебе Катю или Женечку? Ты ведь их так любишь.

— Не надо, мама. Правда же, не надо. Я ничего, ничего не хочу. Мне так скучно!

— Хочешь, я тебе принесу шоколаду?

Но девочка не отвечает и смотрит в потолок неподвижными, невеселыми глазами. У нее ничего не болит и даже нету жара. Но она худеет и слабеет с каждым днем. Что бы с ней ни делали, ей все равно, и ничего ей не нужно. Так лежит она целые дни и целые ночи, тихая, печальная. Иногда она задремлет на полчаса, но и во сне ей видится что-то серое, длинное, скучное, как осенний дождик.

Когда из детской отворена дверь в гостиную, а из гостиной дальше — в кабинет, то девочка видит папу. Папа ходит быстро из угла в угол и все курит, курит. Иногда он приходит в детскую, садится на край постельки и тихо поглаживает Надины ноги. Потом вдруг встает и отходит к окну. Он что-то насвистывает, глядя на улицу, но плечи у него трясутся. Затем он торопливо прикладывает платок к одному глазу, к другому и, точно рассердясь, уходит к себе в кабинет. Потом он опять бегает из угла в угол и все курит, курит, курит... И кабинет от табачного дыма делается весь синий.

Но однажды утром девочка просыпается немного бодрее, чем всегда. Она что-то видела во сне, но никак не может вспомнить, что именно, и смотрит долго и внимательно в глаза матери.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает мама.

Но девочка вдруг вспоминает свой сон и говорит шепотом, точно по секрету:

— Мама... а можно мне... слона? Только не того, который нарисован на картинке... Можно?

— Конечно, моя девочка, конечно, можно.

Она идет в кабинет и говорит папе, что девочка хочет слона. Папа тотчас же надевает пальто и шляпу и куда-то уезжает. Через полчаса он возвращается с дорогой красивой игрушкой. Это большой серый слон, который сам качает головой и машет хвостом; на слоне красное седло, а на седле золотая палатка, и в ней сидят трое маленьких человечков. Но девочка глядит на игрушку так же равнодушно, как на потолок и на стены, и говорит вяло:

— Нет. Это совсем не то. Я хотела настоящего, живого слона, а этот мертвый.

— Ты погляди только, Надя, — говорит папа. — Мы его сейчас заведем, и он будет совсем-совсем как живой.

Слона заводят ключиком, и он, покачивая головой и помахивая хвостом, начинает переступать ногами и медленно идет по столу. Девочке это вовсе не интересно и даже скучно, но, чтобы не огорчить отца, она шепчет кротко:

— Я тебя очень, очень благодарю, милый папа. Я думаю, ни у кого нет такой интересной игрушки... Только... помнишь... ведь ты давно обещал свозить меня в зверинец, посмотреть на настоящего слона... И ни разу не повез.

— Но, послушай же, милая моя девочка, пойми, что это невозможно. Слон очень большой, он до потолка, он не поместится в наших комнатах... И потом, где я его достану?

— Папа, да мне не нужно такого большого... Ты мне привези хоть маленького, только живого. Ну хоть вот-вот такого... Хоть слоненышка.

— Милая девочка, я рад все для тебя сделать, но этого я не могу. Ведь это все равно, как если бы ты вдруг мне сказала: папа, достань мне с неба солнце.

Девочка грустно улыбается:

— Какой ты глупый, папа. Разве я не знаю, что солнце нельзя достать, потому что оно жжется! И луну тоже нельзя. Нет, мне бы слоника... настоящего.

И она тихо закрывает глаза и шепчет:

— Я устала... Извини меня, папа...

Папа хватает себя за волосы и убегает в кабинет. Там он некоторое время мелькает из угла в угол. Потом решительно бросает на пол недокуренную папиросу (за что ему всегда достается от мамы) и кричит горничной:

— Ольга! Пальто и шляпу!

В переднюю выходит жена.

— Ты куда, Саша? — спрашивает она.

Он тяжело дышит, застегивая пуговицы пальто.

— Я сам, Машенька, не знаю, куда... Только, кажется, я сегодня к вечеру и в самом деле приведу сюда, к нам, настоящего слона.

Жена смотрит на него тревожно.

— Милый, здоров ли ты? Не болит ли у тебя голова? Может быть, ты плохо спал сегодня?

— Я совсем не спал, — отвечает он сердито. — Я вижу, ты хочешь спросить, не сошел ли я с ума? Покамест нет еще. До свиданья! Вечером все будет видно.

И он исчезает, громко хлопнув входной дверью.

Через два часа он сидит в зверинце, в первом ряду, и смотрит, как ученые звери по приказанию хозяина выделывают разные штуки. Умные собаки прыгают, кувыркаются, танцуют, поют под музыку, складывают слова из больших картонных букв. Обезьянки — одни в красных юбках, другие в синих штанишках — ходят по канату и ездят верхом на большом пуделе. Огромные рыжие львы скачут сквозь горящие обручи. Неуклюжий тюлень стреляет из пистолета. Под конец выводят слонов. Их три: один большой, два совсем маленькие, карлики, но все-таки ростом куда больше, чем лошадь. Странно смотреть, как эти громадные животные, на вид такие неповоротливые и тяжелые, исполняют самые трудные фокусы, которые не под силу и очень ловкому человеку. Особенно отличается самый большой слон. Он становится сначала на задние лапы, садится, становится на голову, ногами вверх, ходит по деревянным бутылкам, ходит по катящейся бочке, переворачивает хоботом страницы большой картонной книги и наконец садится за стол и, повязавшись салфеткой, обедает, совсем как благовоспитанный мальчик.

Представление оканчивается. Зрители расходятся. Надин отец подходит к толстому немцу, хозяину зверинца. Хозяин стоит за дощатой перегородкой и держит во рту большую черную сигару.

— Извините, пожалуйста, — говорит Надин отец. — Не можете ли вы отпустить вашего слона ко мне домой на некоторое время?

Немец от удивления широко открывает глаза и даже рот, отчего сигара падает на землю. Он, кряхтя, нагибается, подымает сигару, вставляет ее опять в рот и только тогда произносит:

— Отпустить? Слона? Домой? Я вас не понимаю.

По глазам немца видно, что он тоже хочет спросить, не болит ли у Надиного отца голова... Но отец поспешно объясняет, в чем дело: его единственная дочь Надя больна какой-то странной болезнью, которой даже доктора не понимают как следует. Она лежит уже месяц в кроватке, худеет, слабеет с каждым днем, ничем не интересуется, скучает и потихоньку гаснет. Доктора велят ее развлекать, но ей ничто не нравится; велят исполнять все ее желания, но у нее нет никаких желаний. Сегодня она захотела видеть живого слона. Неужели это невозможно сделать?

— Ну, вот... Я, конечно, надеюсь, что моя девочка выздоровеет. Но... но... а вдруг ее болезнь окончится плохо... вдруг девочка умрет?.. Подумайте только: ведь меня всю жизнь будет мучить мысль, что я не исполнил ее последнего, самого последнего желания!..

Немец хмурится и в раздумье чешет мизинцем левую бровь. Наконец он спрашивает:

— Гм... А сколько вашей девочке лет?

— Гм... Моей Лизе тоже шесть... Но, знаете, вам это будет дорого стоить. Придется привести слона ночью и только на следующую ночь увести обратно. Днем нельзя. Соберется публикум, и сделается один скандал... Таким образом, выходит, что я теряю целый день, и вы мне должны возвратить убыток.

— О, конечно, конечно... не беспокойтесь об этом...

— Потом: позволит ли полиция вводить один слон в один дом?

— Я это устрою. Позволит.

— Еще один вопрос: позволит ли хозяин вашего дома вводить в свой дом один слон?

— Позволит. Я сам хозяин этого дома.

— Ага! Это еще лучше. И потом еще один вопрос: в котором этаже вы живете?

— Во втором.

— Гм... Это уж не так хорошо... Имеете ль вы в своем доме широкую лестницу, высокий потолок, большую комнату, широкие двери и очень крепкий пол? Потому что мой Томми имеет высоту три аршина и четыре вершка, а в длину пять с половиной аршин. Кроме того, он весит сто двенадцать пудов.

Надин отец задумывается на минуту.

— Знаете ли что? — говорит он. — Поедем сейчас ко мне и рассмотрим все на месте. Если надо, я прикажу расширить проход в стенах.

— Очень хорошо! — соглашается хозяин зверинца.

Ночью слона ведут в гости к больной девочке.

В белой попоне он важно шагает по самой середине улицы, покачивает головой и то свивает, то развивает хобот. Вокруг него, несмотря на поздний час, большая толпа. Но слон не обращает на нее внимания: он каждый день видит сотни людей в зверинце. Только один раз он немного рассердился.

Какой-то уличный мальчишка подбежал к нему под самые ноги и начал кривляться на потеху зевакам.

Тогда слон спокойно снял с него хоботом шляпу и перекинул ее через соседний забор, утыканный гвоздями.

Городовой идет среди толпы и уговаривает ее:

— Господа, прошу разойтись. И что вы тут находите такого необыкновенного? Удивляюсь! Точно не видали никогда живого слона на улице.

Подходят к дому. На лестнице, так же как и по всему пути слона, до самой столовой, все двери растворены настежь, для чего приходилось отбивать молотком дверные щеколды.

Но перед лестницей слон останавливается в беспокойстве и упрямится.

— Надо дать ему какое-нибудь лакомство... — говорит немец. — Какой-нибудь сладкий булка или что... Но... Томми! Ого-го... Томми!

Надин отец бежит в соседнюю булочную и покупает большой круглый фисташковый торт. Слон обнаруживает желание проглотить его целиком вместе с картонной коробкой, но немец дает ему всего четверть. Торт приходится по вкусу Томми, и он протягивает хобот за вторым ломтем. Однако немец оказывается хитрее. Держа в руке лакомство, он подымается вверх со ступеньки на ступеньку, и слон с вытянутым хоботом, с растопыренными ушами поневоле следует за ним. На площадке Томми получает второй кусок.

Таким образом его приводят в столовую, откуда заранее вынесена вся мебель, а пол густо застлан соломой... Слона привязывают за ногу к кольцу, ввинченному в пол. Кладут перед ним свежей моркови, капусты и репы. Немец располагается рядом, на диване. Тушат огни, и все ложатся спать.

На другой день девочка просыпается чуть свет и прежде всего спрашивает:

— А что же слон? Он пришел?

— Пришел, — отвечает мама. — Но только он велел, чтобы Надя сначала умылась, а потом съела яйцо всмятку и выпила горячего молока.

— А он добрый?

— Он добрый. Кушай, девочка. Сейчас мы пойдем к нему.

— А он смешной?

— Немножко. Надень теплую кофточку.

Яйцо быстро съедено, молоко выпито. Надю сажают в ту самую колясочку, в которой она ездила, когда была еще такой маленькой, что совсем не умела ходить, и везут в столовую.

Слон оказывается гораздо больше, чем думала Надя, когда разглядывала его на картинке. Ростом он только чуть-чуть пониже двери, а в длину занимает половину столовой. Кожа на нем грубая, в тяжелых складках. Ноги толстые, как столбы. Длинный хвост с чем-то вроде помела на конце. Голова в больших шишках. Уши большие, как лопухи, и висят вниз. Глаза совсем крошечные, но умные и добрые. Клыки обрезаны. Хобот — точно длинная змея и оканчивается двумя ноздрями, а между ними подвижной, гибкий палец. Если бы слон вытянул хобот во всю длину, то, наверно, достал бы им до окна.

Девочка вовсе не испугана. Она только немножко поражена громадной величиной животного. Зато нянька, шестнадцатилетняя Поля, начинает визжать от страха.

Хозяин слона, немец, подходит к колясочке и говорит:

— Доброго утра, барышня! Пожалуйста, не бойтесь. Томми очень добрый и любит детей.

Девочка протягивает немцу свою маленькую, бледную ручку.

— Здравствуйте, как вы поживаете? — отвечает она. — Я вовсе ни капельки не боюсь. А как его зовут?

— Здравствуйте, Томми, — произносит девочка и кланяется головой. Оттого, что слон такой большой, она не решается говорить ему на «ты». — Как вы спали эту ночь?

Она и ему протягивает руку. Слон осторожно берет и пожимает ее тоненькие пальчики своим подвижным сильным пальцем и делает это гораздо нежнее, чем доктор Михаил Петрович. При этом слон качает головой, а его маленькие глаза совсем сузились, точно смеются.

— Ведь он все понимает? — спрашивает девочка немца.

— О, решительно все, барышня!

— Но только он не говорит?

— Да, вот только не говорит. У меня, знаете, есть тоже одна дочка, такая же маленькая, как и вы. Ее зовут Лиза. Томми с ней большой, очень большой приятель.

— А вы, Томми, уже пили чай? — спрашивает девочка.

Слон опять вытягивает хобот и дует в самое лицо девочки теплым сильным дыханием, отчего легкие волосы на голове девочки разлетаются во все стороны.

Надя хохочет и хлопает в ладоши. Немец густо смеется. Он сам такой большой, толстый и добродушный, как слон, и Наде кажется, что они оба похожи друг на друга. Может быть, они родня?

— Нет, он не пил чаю, барышня. Но он с удовольствием пьет сахарную воду. Также он очень любит булки.

Приносят поднос с булками. Девочка угощает слона. Он ловко захватывает булку своим пальцем и, согнув хобот кольцом, прячет ее куда-то вниз под голову, где у него движется смешная, треугольная, мохнатая нижняя губа. Слышно, как булка шуршит о сухую кожу. То же самое Томми проделывает с другой булкой, и с третьей, и с четвертой, и с пятой и в знак благодарности кивает головой, и его маленькие глазки еще больше суживаются от удовольствия. А девочка радостно хохочет.

Когда все булки съедены, Надя знакомит слона со своими куклами:

— Посмотрите, Томми, вот эта нарядная кукла — это Соня. Она очень добрый ребенок, но немножко капризна и не хочет есть суп. А это — Наташа, Сонина дочь. Она уже начинает учиться и знает почти все буквы. А вот это — Матрешка. Это моя самая первая кукла. Видите, у нее нет носа, и голова приклеена, и нет больше волос. Но все-таки нельзя же выгонять из дому старушку. Правда, Томми? Она раньше была Сониной матерью, а теперь служит у нас кухаркой. Ну, так давайте играть, Томми: вы будете папой, а я — мамой, а это будут наши дети.

Томми согласен. Он смеется, берет Матрешку за шею и тащит к себе в рот. Но это только шутка. Слегка пожевав куклу, он опять кладет ее девочке на колени, правда немного мокрую и помятую.

Потом Надя показывает ему большую книгу с картинками и объясняет:

— Это лошадь, это канарейка, это ружье... Вот клетка с птичкой, вот ведро, зеркало, печка, лопата, ворона... А это вот, посмотрите, это слон! Правда, совсем не похоже? Разве же слоны бывают такие маленькие, Томми?

Томми находит, что таких маленьких слонов никогда не бывает на свете. Вообще ему эта картинка не нравится. Он захватывает пальцем край страницы и переворачивает ее.

Наступает час обеда, но девочку никак нельзя оторвать от слона. На помощь приходит немец:

— Позвольте, я все это устрою. Они пообедают вместе.

Он приказывает слону сесть. Слон послушно садится, отчего пол во всей квартире сотрясается, дребезжит посуда в шкафу, а у нижних жильцов сыплется с потолка штукатурка. Напротив него садится девочка. Между ними ставят стол. Слону подвязывают скатерть вокруг шеи, и новые друзья начинают обедать. Девочка ест суп из курицы и котлетку, а слон — разные овощи и салат. Девочке дают крошечную рюмку хересу, а слону — теплой воды со стаканом рома, и он с удовольствием вытягивает этот напиток хоботом из миски. Затем они получают сладкое: девочка — чашку какао, а слон — половину торта, на этот раз орехового. Немец в это время сидит с папой в гостиной и с таким же наслаждением, как и слон, пьет пиво, только в большем количестве.

После обеда приходят какие-то папины знакомые; их еще в передней предупреждают о слоне, чтобы они не испугались. Сначала они не верят, а потом, увидев Томми, жмутся к дверям.

— Не бойтесь, он добрый! — успокаивает их девочка.

Но знакомые поспешно уходят в гостиную и, не просидев и пяти минут, уезжают.

Наступает вечер. Поздно. Девочке пора спать. Однако ее невозможно оттащить от слона. Она так и засыпает около него, и ее, уже сонную, отвозят в детскую. Она даже не слышит, как ее раздевают.

В эту ночь Надя видит во сне, что она женилась на Томми и у них много детей, маленьких веселых слоняток. Слон, которого ночью отвели в зверинец, тоже видит во сне милую, ласковую девочку. Кроме того, ему снятся большие торты, ореховые и фисташковые, величиною с ворота...

Утром девочка просыпается бодрая, свежая и, как в прежние времена, когда она была еще здорова, кричит на весь дом, громко и нетерпеливо:

— Мо-лоч-ка!

Услышав этот крик, мама радостно спешит.

Но девочка тут же вспоминает о вчерашнем и спрашивает:

— А слон?

Ей объясняют, что слон ушел домой по делам, что у него есть дети, которых нельзя оставлять одних, что он просил кланяться Наде и что он ждет ее к себе в гости, когда она будет здорова.

Девочка хитро улыбается и говорит:

— Передайте Томми, что я уже совсем здорова!

Б. Житков «Как я ловил человечков»

Когда я был маленький, меня отвезли жить к бабушке. У бабушки над столом была полка. А на полке пароходик. Я такого никогда не видел. Он был совсем настоящий, только маленький. У него была труба: желтая и на ней два черных пояса. И две мачты. А от мачт шли к бортам веревочные лесенки. На корме стояла будочка, как домик. Полированная, с окошечками и дверкой. А уж совсем на корме — медное рулевое колесо. Снизу под кормой — руль. И блестел перед рулем винт, как медная розочка. На носу два якоря. Ах, какие замечательные! Если б хоть один у меня такой был!

Я сразу запросил у бабушки, чтоб поиграть пароходиком. Бабушка мне все позволяла. А тут вдруг нахмурилась:

— Вот это уж не проси. Не то что играть — трогать не смей. Никогда! Это для меня дорогая память.

Я видел, что, если и заплакать, — не поможет.

А пароходик важно стоял на полке на лакированных подставках. Я глаз от него не мог оторвать.

А бабушка:

— Дай честное слово, что не прикоснешься. А то лучше спрячу-ка от греха.

И пошла к полке.

— Честное-расчестное, бабушка! — и схватил бабушку за юбку.

Бабушка не убрала пароходика.

Я все смотрел на пароходик. Влезал на стул, чтоб лучше видеть. И все больше и больше он мне казался настоящим. И непременно должна дверца в будочке отворяться. И наверно, в нем живут человечки. Маленькие, как раз по росту пароходика. Выходило, что они должны быть чуть ниже спички. Я стал ждать, не поглядит ли кто из них в окошечко. Наверно, подглядывают. А когда дома никого нет, выходят на палубу. Лазят, наверно, по лестничкам на мачты.

А чуть шум — как мыши: юрк в каюту. Вниз — и притаятся. Я долго глядел, когда был в комнате один. Никто не выглянул. Я спрятался за дверь и глядел в щелку. А они хитрые, человечки проклятые, знают, что я подглядываю. Ага! Они ночью работают, когда никто их спугнуть не может. Хитрые.

Я стал быстро-быстро глотать чай. И запросился спать.

Бабушка говорит:

— Что это? То тебя силком в кровать не загонишь, а тут в этакую рань и спать просишься.

И вот, когда улеглись, бабушка погасила свет. И не видно пароходика. Я ворочался нарочно, так что кровать скрипела.

— Чего ты все ворочаешься?

— А я без света спать боюсь. Дома всегда ночник зажигают. — Это я наврал: дома ночью темно наглухо.

Бабушка ругалась, однако встала. Долго ковырялась и устроила ночник. Он плохо горел. Но всё же было видно, как блестел пароходик на полке.

Я закрылся одеялом с головой, сделал себе домик и маленькую дырочку. И из дырочки глядел не шевелясь. Скоро я так присмотрелся, что на пароходике мне все стало отлично видно. Я долго глядел. В комнате было совсем тихо. Только часы тикали. Вдруг что-то тихонько зашуршало. Я насторожился — шорох этот на пароходике. И вот будто дверка приоткрылась. У меня дыхание сперло. Я чуть двинулся вперед. Проклятая кровать скрипнула. Я спугнул человечка!

Теперь уж нечего было ждать, и я заснул. Я с горя заснул.

На другой день я вот что придумал. Человечки, наверно же, едят что-нибудь. Если дать им конфету, так это для них целый воз. Надо отломить от леденца кусок и положить на пароходик, около будочки. Около самых дверей. Но такой кусок, чтоб сразу в ихние дверцы не пролез. Вот они ночью двери откроют, выглянут в щелочку. Ух ты! Конфетища! Для них это — как ящик целый. Сейчас выскочат, скорей конфетину к себе тащить. Они ее в двери, а она не лезет! Сейчас сбегают, принесут топорики — маленькие-маленькие, но совсем всамделишные — и начнут этими топориками тюкать: тюк-тюк! тюк-тюк! И скорей пропирать конфетину в дверь. Они хитрые, им лишь бы все вертко. Чтоб не поймали. Вот они завозятся с конфетиной. Тут, если я и скрипну, все равно им не поспеть: конфетина в дверях застрянет — ни туда ни сюда. Пусть убегут, а все равно видно будет, как они конфетину тащили. А может быть, кто-нибудь с перепугу топорик упустит. Где уж им будет подбирать! И я найду на пароходике на палубе малюсенький настоящий топорик, остренький-преостренький.

И вот я тайком от бабушки отрубил от леденца кусок, как раз какой хотел. Выждал минуту, пока бабушка в кухне возилась, раз- два — на стол ногами, и положил леденец у самой дверки на пароходике. Ихних полшага от двери до леденца. Слез со стола, рукавом затер, что ногами наследил. Бабушка ничего не заметила.

Днем я тайком взглядывал на пароходик. Повела бабушка меня гулять. Я боялся, что за это время человечки утянут леденец и я их не поймаю. Я дорогой нюнил нарочно, что мне холодно, и вернулись мы скоро. Я глянул первым делом на пароходик! Леденец как был — на месте. Ну да! Дураки они днем браться за такое дело!

Ночью, когда бабушка заснула, я устроился в домике из одеяла и стал глядеть. На этот раз ночник горел замечательно, и леденец блестел, как льдинка на солнце, острым огоньком. Я глядел, глядел на этот огонек и заснул, как назло! Человечки меня перехитрили. Я утром глянул — леденца не было, а встал я раньше всех, в одной рубашке бегал глядеть. Потом со стула глядел — топорика, конечно, не было. Да чего же им было бросать: работали не спеша, без помехи, и даже крошечки ни одной нигде не валялось — все подобрали.

Другой раз я положил хлеб. Я ночью даже слышал какую-то возню. Проклятый ночник еле коптел, я ничего не мог рассмотреть. Но наутро хлеба не было. Чуть только крошек осталось. Ну понятно, им хлеба-то не особенно жалко, не конфеты: там каждая крошка для них леденец.

Я решил, что у них в пароходике с обеих сторон идут лавки. Во всю длину. И они днем сидят рядком и тихонько шепчутся. Про свои дела. А ночью, когда все-все заснут, тут у них работа.

Я все время думал о человечках. Я хотел взять тряпочку, вроде маленького коврика, и положить около дверей. Намочить тряпочку чернилами. Они выбегут, не заметят сразу, ножки запачкают и наследят по всему пароходику. Я хоть увижу, какие у них ножки. Может быть, некоторые босиком, чтобы тише ступать. Да нет, они страшно хитрые и только смеяться будут над всеми моими штуками.

Я не мог больше терпеть.

И вот — я решил непременно взять пароходик и посмотреть и поймать человечков. Хоть одного. Надо только устроить так, чтобы остаться одному дома. Бабушка всюду меня с собой таскала, во все гости. Все к каким-то старухам. Сиди — и ничего нельзя трогать. Можно только кошку гладить. И шушукает бабушка с ними полдня.

Вот я вижу — бабушка собирается: стала собирать печенье в коробочку для этих старух — чай там пить. Я побежал в сени, достал мои варежки вязаные и натер себе и лоб и щеки — всю морду, одним словом. Не жалея. И тихонько прилег на кровать.

Бабушка вдруг хватилась:

— Боря, Борюшка, где ж ты?

Я молчу и глаза закрыл.

Бабушка ко мне:

— Что это ты лег?

— Голова болит.

Она тронула лоб:

— Погляди-ка на меня! Сиди дома. Назад пойду, малины возьму в аптеке. Скоро вернусь. Долго сидеть не буду. А ты раздевайся- ка и ложись. Ложись, ложись без разговору.

Стала помогать мне, уложила, увернула одеялом и все приговаривала: «Я сейчас вернусь, живым духом».

Бабушка заперла меня на ключ. Я выждал пять минут: а вдруг вернется? Вдруг забыла там что-нибудь?

А потом я вскочил с постели как был, в рубахе. Я вскочил на стол, взял с полки пароходик. Сразу руками понял, что он железный, совсем настоящий. Я прижал его к уху и стал слушать: не шевелятся ли? Но они, конечно, примолкли. Поняли, что я схватил ихний пароход. Ага! Сидите там на лавочке и примолкли, как мыши. Я слез со стола и стал трясти пароходик. Они стряхнутся, не усидят на лавках, и я услышу, как они там болтаются.

Но внутри было тихо.

Я понял: они сидят на лавках, ноги поджали и руками что есть сил уцепились в сиденья. Сидят как приклеенные.

Ага! Так погодите же. Я подковырну и приподниму палубу. И вас всех там накрою. Я стал доставать из буфета столовый нож, но глаз не спускал с пароходика, чтоб не выскочили человечки. Я стал подковыривать палубу. Ух, как плотно все заделано. Наконец удалось немножко подсунуть нож. Но мачты поднимались вместе с палубой. А мачтам не давали подниматься эти веревочные лесенки, что шли от мачт к бортам. Их надо было отрезать — иначе никак. Я на миг остановился. Всего только на миг. Но сейчас же торопливой рукой стал резать эти лесенки. Пилил их тупым ножом. Готово, все они повисли, мачты свободны. Я стал ножом приподнимать палубу. Я боялся сразу дать большую щель. Они бросятся все сразу и разбегутся. Я оставил щелку, чтобы пролезть одному. Он полезет, а я его — хлоп! — и захлопну, как жука в ладони. Я ждал и держал руку наготове — схватить.

Не лезет ни один! Я тогда решил сразу отвернуть палубу и туда в середку рукой — прихлопнуть. Хоть один да попадется. Только надо сразу: они уж там небось приготовились — откроешь, а человечки прыск все в стороны.

Я быстро откинул палубу и прихлопнул внутрь рукой. Ничего. Совсем, совсем ничего! Даже скамеек этих не было. Голые борта. Как в кастрюльке. Я поднял руку. И под рукой, конечно, ничего. У меня руки дрожали, когда я прилаживал назад палубу. Все криво становилось. И лесенки никак не приделать. Они болтались как попало. Я кой-как приткнул палубу на место и поставил пароходик на полку. Теперь все пропало!

Я скорей бросился в кровать, завернулся с головой.

Слышу ключ в дверях.

— Бабушка! — под одеялом шептал я. — Бабушка, миленькая, родненькая, чего я наделал-то!

А бабушка стояла уж надо мной и по голове гладила:

— Да чего ты ревешь, да плачешь-то чего? Родной ты мой, Борюшка! Видишь, как я скоро?

Она еще не видала пароходика.

М. Зощенко «Великие путешественники»

Когда мне было шесть лет, я не знал, что Земля имеет форму шара.

Но Степка, хозяйский сын, у родителей которого мы жили на даче, объяснил мне, что такое Земля. Он сказал:

— Земля есть круг. И если пойти все прямо, то можно обогнуть всю Землю и все равно придешь в то самое место, откуда вышел.

И когда я не поверил, Степка ударил меня по затылку и сказал:

— Скорей я пойду в кругосветное путешествие с твоей сестренкой Лелей, чем я возьму тебя. Мне не доставляет интереса с дураками путешествовать.

Но мне хотелось путешествовать, и я подарил Степке перочинный ножик. Степке понравился мой ножик, и он согласился взять меня в кругосветное путешествие.

На огороде Степка устроил общее собрание путешественников. И там он сказал мне и Леле:

— Завтра, когда ваши родители уедут в город, а моя мамаша пойдет на речку стирать белье, мы сделаем, что задумали. Мы пойдем все прямо и прямо, пересекая горы и пустыни. И будем идти напрямик до тех пор, пока не вернемся сюда обратно, хотя бы на это у нас ушел целый год.

Леля сказала:

— А если, Степочка, мы встретим индейцев?

— Что касается индейцев, — ответил Степа, — то индейские племена мы будем брать в плен.

— А которые не захотят идти в плен? — робко спросил я.

— Которые не захотят, — ответил Степа, — тех мы и не будем брать в плен.

Леля спросила:

— Три рубля нам хватит на это путешествие? Я возьму из моей копилки.

Степка сказал:

— Три рубля нам, безусловно, хватит на это путешествие, потому что нам деньги будут нужны лишь на покупку семечек и конфет. Что касается еды, то мы по дороге будем убивать разных мелких животных и их нежное мясо будем жарить на костре.

Степка сбегал в сарай и принес оттуда мешок из-под муки. И в этот мешок мы положили хлеб и сахар. Потом положили разную посуду: тарелки, стаканы, вилки и ножи. Затем, подумавши, положили волшебный фонарик, цветные карандаши, глиняный рукомойник и увеличительное стекло для зажигания костров. И кроме того, запихали в мешок два одеяла и подушку от тахты.

Помимо этого, я приготовил три рогатки, удочку и сачок для ловли тропических бабочек.

И на другой день, когда наши родители уехали в город, а Степкина мать ушла на речку полоскать белье, мы покинули нашу деревню Пески.

Мы пошли по дороге через лес.

Впереди бежала Степкина собачка Тузик. За ней шел Степка с громадным мешком на голове. За Степкой шла Леля со скакалкой. И за Лелей, с тремя рогатками, сачком и удочкой, шел я.

Мы шли около часа.

Наконец Степа сказал:

— Мешок дьявольски тяжелый. И я один его не понесу. Пусть каждый по очереди несет этот мешок.

Тогда Леля взяла этот мешок и понесла его.

Но она недолго несла его, потому что выбилась из сил.

Она бросила мешок на землю и сказала:

— Теперь пусть Минька понесет!

Когда на меня взвалили этот мешок, я ахнул от удивления, до того мешок оказался тяжелым.

Но я еще больше удивился, когда зашагал с этим мешком по дороге. Меня пригибало к земле, и я, как маятник, качался из стороны в сторону. Пока наконец, пройдя десять шагов, не свалился с этим мешком в канаву.

Причем сначала упал в канаву мешок, а потом, на мешок, упал я. И хотя я был легкий, тем не менее я ухитрился раздавить все стаканы, почти все тарелки и глиняный рукомойник.

Мы с грустью вытащили черепки из мешка. И Степка ударил меня по затылку, сказал, что таким, как я, надо сидеть дома, а не пускаться в кругосветное путешествие.

Потом Степка свистнул собаку и хотел ее приспособить для ношения тяжестей. Но из этого ничего не вышло, потому что Тузик не понимал, что мы от него хотим.

Тем более что мы сами не очень-то понимали, как нам под это приспособить Тузика.

Тогда Степка велел нам всем вместе нести этот мешок.

Ухватившись за углы, мы понесли мешок. Но нести было неудобно и тяжело. Тем не менее мы шли еще два часа. И наконец вышли из леса на лужайку.

Тут Степка решил сделать привал. Он сказал:

— Всякий раз, когда мы будем отдыхать или когда будем ложиться спать, я буду протягивать ноги в том направлении, в каком нам надо идти. Все великие путешественники так поступали и благодаря этому не сбивались со своего прямого пути.

И Степка сел у дороги, протянув вперед ноги.

Мы развязали мешок и начали закусывать.

Мы ели хлеб, посыпанный сахарным песком.

Вдруг над нами стали кружиться осы. И одна из них, желая попробовать мой сахар, ужалила меня в щеку.

От этого моя щека вздулась, как пирог. И я захотел вернуться домой. Но Степка не позволил мне об этом думать. Он сказал:

— Каждого, кто захочет вернуться домой, я привяжу к дереву и оставлю на съедение муравьям.

Я шел позади всех, скуля и хныча. Моя щека горела и ныла.

Леля тоже была не рада путешествию. Она вздыхала и мечтала о возвращении домой.

Мы продолжали идти в плохом настроении.

И только у Тузика настроение было ничего себе. Задрав хвост, он гонялся за птицами и своим лаем вносил излишний шум в наше путешествие.

Наконец стало темнеть. Степка бросил мешок на землю. И мы решили тут заночевать.

Мы собрали хворосту для костра. И Степка извлек из мешка увеличительное стеклышко, чтоб разжечь костер.

Но, не найдя на небе солнца, Степка приуныл. И мы тоже огорчились. И, покушав хлеба, легли в темноте.

Степка торжественно лег ногами вперед, говоря, что утром нам будет ясно, в какую сторону идти.

Степка тотчас захрапел. И Тузик тоже засопел носом. Но мы с Лелей долго не могли уснуть. Нас пугали темный лес и шум деревьев.

Сухую ветку под головой Леля вдруг приняла за змею и от ужаса закричала.

А упавшая шишка с дерева напугала меня до того, что я подскочил на земле, как мячик.

Наконец мы задремали.

Я проснулся от того, что Леля теребила меня за плечи. Было раннее утро. И солнце еще не взошло.

Леля шепотом сказала мне:

— Минька, пока Степка спит, давай повернем его ноги в обратную сторону. А то он заведет нас куда Макар телят не гонял.

Мы посмотрели на Степку. Он спал с блаженной улыбкой.

Мы с Лелей ухватились за его ноги и в одно мгновение повернули их в обратную сторону, так что Степкина голова описала полкруга.

Но от этого Степка не проснулся.

Он только застонал во сне и замахал руками, бормоча: «Эй, сюда, ко мне...»

Наверное, ему приснилось, что он берет в плен индейцев, а те не хотят и сопротивляются.

Мы стали ждать, когда Степка проснется.

Он проснулся с первыми лучами солнца и, посмотрев на свои ноги, сказал:

— Хороши бы мы были, если бы я лег ногами куда попало. Вот мы бы и не знали, в какую сторону нам идти. А теперь, благодаря моим ногам, всем нам ясно, куда надо идти.

И Степка махнул рукой по направлению дороги, по которой мы шли вчера.

Мы покушали хлеба, попили водички из канавы и двинулись в путь. Дорога была знакома по вчерашнему путешествию. И Степка то и дело раскрывал рот от удивления. Тем не менее он сказал:

— Кругосветное путешествие тем и отличается от других путешествий, что все повторяется, так как Земля есть круг.

Позади раздался скрип колес. Это какой-то дяденька ехал в пустой телеге.

Степка сказал:

— Для быстроты путешествия и чтоб скорей обогнуть Землю, не худо бы нам сесть в эту телегу.

Мы стали проситься, чтоб нас подвезли. Добродушный дяденька остановил телегу и позволил нам в нее сесть.

Мы быстро покатили. И ехали не больше двух часов.

Вдруг впереди показалась наша деревня Пески.

Степка, раскрыв рот от изумления, сказал:

— Вот деревня, в аккурат похожая на нашу деревню Пески. Это бывает во время кругосветных путешествий.

Но Степка еще больше изумился, когда мы приблизились к реке и подъехали к пристани.

Мы вылезли из телеги.

Действительно, это была наша пристань Пески, и к ней только что подошел пароход.

Степка прошептал:

— Неужели же мы обогнули Землю?

Леля фыркнула, и я тоже засмеялся.

Но тут мы увидели на пристани наших родителей и нашу бабушку — они только что сошли с парохода.

И рядом с ними мы увидели нашу няньку, которая с плачем что-то им говорила. Мы подбежали к родителям.

И родители засмеялись от радости, что увидели нас.

Нянька сказала:

— Дети, я думала, что вы вчера потонули.

Леля сказала:

— Если бы мы вчера потонули, то мы не могли бы отправиться в кругосветное путешествие.

Мама воскликнула:

— Что я слышу! Их надо наказать.

Бабушка, сорвав ветку, сказала:

— Я предлагаю выпороть детей. Миньку пусть выпорет мама. А Лелю я беру на себя. И я всыплю ей как старшей не меньше двадцати розог.

Папа сказал:

— Порка — это старый метод воспитания детей. И это не приносит пользы. Дети и без порки поняли, какую глупость они совершили.

Мама, вздохнув, сказала:

— Ах, у меня дурацкие дети! Идти в кругосветное путешествие, не зная географии и таблицы умножения, — ну что это такое!

Папа сказал:

— Мало знать географию и таблицу умножения. Чтоб идти в кругосветное путешествие, надо иметь высшее образование в размере пяти курсов. Надо знать все, что там преподают, включая космографию. А те, которые пускаются в дальний путь без этих знаний, приходят к печальным результатам.

С этими словами мы пришли домой. И сели обедать. И наши родители смеялись и ахали, слушая наши рассказы о вчерашнем приключении.

Папа сказал:

— Все хорошо, что хорошо кончается.

И он не наказал нас за наше кругосветное путешествие и за то, что мы потеряли подушку от тахты.

Что касается Степки, то его собственная мамаша заперла* его в бане, и там наш великий путешественник просидел целый день вместе со своей собакой Тузиком.

А на другой день мамаша его выпустила. И мы с ним стали играть как ни в чем не бывало.

Русская народная сказка «Теремок»

Стоит в поле теремок-теремок.

Он не низок, не высок, не высок.

Бежит мимо мышка-норушка. Увидела теремок, остановилась и спрашивает:

— Кто, кто в теремочке живёт?

Кто, кто в невысоком живёт?

Никто не отзывается.

Вошла мышка в теремок и стала в нём жить.

Прискакала к терему лягушка-квакушка и спрашивает:

— Я, мышка-норушка! А ты кто?

— А я лягушка-квакушка.

— Иди ко мне жить!

Лягушка прыгнула в теремок. Стали они вдвоём жить.

Бежит мимо зайчик-побегайчик. Остановился и спрашивает:

— Кто, кто в теремочке живёт? Кто, кто в невысоком живёт?

— Я, мышка-норушка!

— Я, лягушка-квакушка. А ты кто?

— А я зайчик-побегайчик.

— Иди к нам жить!

Заяц скок в теремок! Стали они втроём жить.

Идёт лисичка-сестричка. Постучала в окошко и спрашивает:

— Кто, кто в теремочке живёт?

Кто, кто в невысоком живёт?

— Я, мышка-норушка.

— Я, лягушка-квакушка.

— Я, зайчик-побегайчик. А ты кто?

— А я лисичка-сестричка.

— Иди к нам жить!

Забралась лисичка в теремок. Стали они вчетвером жить.

Прибежал волчок — серый бочок, за глянул в дверь и спрашивает:

— Кто, кто в теремочке живёт?

Кто, кто в невысоком живёт?

— Я, мышка-норушка.

— Я, лягушка-квакушка.

— Я, зайчик-побегайчик.

— Я, лисичка-сестричка. А ты кто?

— А я волчок — серый бочок.

— Иди к нам жить!

Волк и влез в теремок. Стали они впятером жить.

Вот они все в теремке живут, песни поют.

Вдруг идёт мимо медведь косолапый. Увидел медведь теремок, услыхал песни, остановился и заревел во всю мочь:

— Кто, кто в теремочке живёт?

Кто, кто в невысоком живёт?

— Я, мышка-норушка.

— Я, лягушка-квакушка.

— Я, зайчик-побегайчик.

— Я, лисичка-сестричка.

— Я, волчок — серый бочок. А ты кто?

— А я медведь косолапый.

— Иди к нам жить!

Медведь и полез в теремок.

Лез-лез, лез-лез — никак не мог влезть и говорит:

— Я лучше у вас на крыше буду жить.

— Да ты нас раздавишь!

— Нет, не раздавлю.

— Ну так полезай! Влез медведь на крышу.

Только уселся — трах! — раздавил теремок. Затрещал теремок, упал набок и весь развалился.

Еле-еле успели из него выскочить:

мышка-норушка,

лягушка-квакушка,

зайчик-побегайчик,

лисичка-сестричка,

волчок — серый бочок, все целы и невредимы.

Принялись они брёвна носить, доски пилить — новый теремок строить. Лучше прежнего выстроили!

Русская народная сказка «Колобок»

Жили-были старик со старухой. Вот и просит старик:

— Испеки мне, старая, колобок.

— Да из чего испечь-то? Муки нет.

— Эх, старуха! По амбару помети, по сусечкам поскреби — вот и наберётся.

Старушка так и сделала: намела, на скребла горсти две муки, замесила тесто на сметане, скатала колобок, изжарила его в масле и положила на окно простынуть.

Надоело колобку лежать: он и покатился с окна на лавку, с лавки на пол — да к двери, прыг через порог в сени, из се ней на крыльцо, с крыльца на двор, а там и за ворота, дальше и дальше.

Катится колобок по дороге, а навстречу ему заяц:

— Нет, не ешь меня, косой, а лучше послушай, какую я тебе песенку спою.

Заяц уши поднял, а колобок запел:

— Я колобок, колобок!

По амбару метён,

По сусечкам скребён,

На сметане мешён,

В печку сажён,

На окошке стужён,

Я от дедушки ушёл,

Я от бабушки ушёл,

От тебя, зайца,

Не хитро уйти.

Катится колобок по тропинке в лесу, а навстречу ему серый волк:

— Колобок, колобок! Я тебя съем!

— Не ешь меня, серый волк, я тебе песенку спою.

И колобок запел:

— Я колобок, колобок!

По амбару метён,

По сусечкам скребён,

На сметане мешён,

В печку сажён,

На окошке стужён,

Я от дедушки ушёл,

Я от бабушки ушёл,

Я от зайца ушёл.

От тебя, волка,

Катится колобок по лесу, а навстречу ему медведь идёт, хворост ломает, кусты к земле гнёт.

— Колобок, колобок, я тебя съем!

— Ну, где тебе, косолапому, съесть меня! Послушай лучше мою песенку.

Колобок запел, а Миша и уши разве сил.

— Я колобок, колобок!

По амбару метён,

По сусечкам скребён,

На сметане мешён.

В печку сажён,

На окошке стужён,

Я от дедушки ушёл,

Я от бабушки ушёл,

Я от зайца ушёл,

Я от волка ушёл,

От тебя, медведь,

Полгоря уйти.

И покатился колобок — медведь только вслед ему посмотрел.

Катится колобок, а навстречу ему лиса: — Здравствуй, колобок! Какой ты пригоженький, румяненький!

Колобок рад, что его похвалили, и за пел свою песенку, а лиса слушает да всё ближе подкрадывается.

— Я колобок, колобок!

По амбару метён,

По сусечкам скребён,

На сметане мешён.

В печку сажён,

На окошке стужён,

Я от дедушки ушёл,

Я от бабушки ушёл,

Я от зайца ушёл,

Я от волка ушёл,

От медведя ушёл,

От тебя, лиса,

Не хитро уйти.

— Славная песенка! — сказала лиса. — Да то беда, голубчик, что стара я стала — плохо слышу. Сядь ко мне на мордочку да пропой ещё разочек.

Колобок обрадовался, что его песен ку похвалили, прыгнул лисе на морду да и запел:

— Я колобок, колобок!..

А лиса его — ам! — и съела.

Русская народная сказка «Три медведя»

Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.

Дверь была отворена: она посмотрела в дверь, видит — в домике никого нет — и вошла.

В домике этом жили три медведя.

Один медведь был отец, звали его Михаил Иваныч. Он был большой и лохматый.

Другой была медведица. Она была по меньше, и звали её Настасья Петровна.

Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.

В домике было две комнаты: одна столовая, другая спальня. Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлёбкой. Первая чашка, очень большая, была Михаилы Иванычева. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина; третья, синенькая чашечка была Мишуткина.

Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая. Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки; потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки, и Мишуткина похлёбка ей показалась лучше всех.

Девочка захотела сесть и видит у сто ла три стула: один большой — Михайлы Иванычев, другой поменьше — Настасьи Петровнин и третий маленький, с синенькой подушечкой — Мишуткин. Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул — на нём было неловко; потом села на маленький стульчик и за смеялась — так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колени и стала есть. Поела всю похлёбку и стала качаться на стуле.

Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и по шла в другую горницу.

Там стояли три кровати; одна большая — Михайлы Иванычева, другая средняя — Настасьи Петровны, а третья маленькая — Мишуткина. Девочка легла в большую — ей было слишком просторно; легла в среднюю — было слишком высоко; легла в маленькую — кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.

А медведи пришли домой голодные и захотели обедать.

Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом: — Кто хлебал в моей чашке? Настасья Петровна посмотрела свою чашку и зарычала не так громко:

— Кто хлебал в моей чашке?

А Мишутка увидел свою пустую чашечку и запищал тонким голосом:

— Кто хлебал в моей чашке и всё вы хлебал?

Михайло Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом:

Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко:

— Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места?

Мишутка увидел свой стульчик и про пищал:

— Кто сидел на моём стуле и сломал его?

Медведи пришли в другую горницу.

— Кто ложился в мою постель и смял её? — заревел Михайло Иваныч страшным голосом.

— Кто ложился в мою постель и смял её? — зарычала Настасья Петровна не так громко.

А Мишенька подставил скамеечку, по лез в свою кроватку и запищал тонким голосом:

— Кто ложился в мою постель?..

И вдруг он увидел девочку и завизжал так, как будто его режут:

— Вот она! Держи! Держи! Вот она! Ай-я-яй! Держи!

Он хотел её укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали её.

Русская народная сказка «Заюшкина избушка»

Жили-были лиса да заяц. У лисы избушка ледяная, а у зайца — лубяная. Вот лиса и дразнит зайца:

— У меня избушка светлая, а у тебя тёмная! У меня светлая, а у тебя тёмная!

Пришло лето, у лисы избушка растаяла.

Лиса и просится к зайцу:

— Пусти меня, заюшка, хоть на дворик к себе!

— Нет, лиска, не пущу: зачем дразнилась?

Стала лиса пуще упрашивать. Заяц и пустил её к себе на двор.

На другой день лиса опять просится:

— Пусти меня, заюшка, на крылечко.

Упрашивала, упрашивала лиса, согласился заяц и пустил лису на крылечко.

На третий день лиса опять просит:

— Пусти меня, заюшка, в избушку.

— Нет, не пущу: зачем дразнилась?

Просилась, просилась, заяц пустил её в избушку. Сидит лиса на лавке, а зайчик — на печи.

На четвёртый день опять лиса просит:

— Заинька, заинька, пусти меня на печку к себе!

— Нет, не пущу: зачем дразнилась?

Просила, просила лиса да и выпросила — пустил её заяц и на печку.

Прошёл день, другой — стала лиса зайца из избушки гнать:

— Ступай вон, косой. Не хочу с тобой жить!

Так и выгнала.

Сидит заяц и плачет, горюет, лапками слёзы утирает.

Бегут мимо собаки:

— Тяф, тяф, тяф! О чём, заинька, плачешь?

— Как же мне не плакать? Была у меня избушка лубяная, а у лисы — ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне да меня же и выгнала.

— Не плачь, зайчик,— говорят собаки.— Мы её выгоним.

— Нет, не выгоните!

— Нет, выгоним! Подошли к избушке:

— Тяф, тяф, тяф! Пойди, лиса, вон! А она им с печи:

— Как выскочу,

Как выпрыгну —

Пойдут клочки

По заулочкам!

Испугались собаки и убежали.

Опять сидит зайчик и плачет.

Идёт мимо волк:

— О чём, заинька, плачешь?

— Как же мне не плакать, серый волк? Была у меня избушка лубяная, а у лисы — ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне да меня же и выгнала.

— Не плачь, зайчик,— говорит волк,— вот я её выгоню.

— Нет, не выгонишь. Собаки гнали — не выгнали, и ты не выгонишь.

— Нет, выгоню.

— Уыыы... Уыыы... Ступай, лиса, вон!

А она с печи:

— Как выскочу,

Как выпрыгну —

Пойдут клочки

По заулочкам!

Испугался волк и убежал.

Вот заяц опять сидит и плачет.

Идёт старый медведь.

— О чём ты, заинька, плачешь?

— Как же мне, медведушко, не плакать? Была у меня избушка лубяная, а у лисы — ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне да меня же и выгнала.

— Не плачь, зайчик, — говорит медведь, — я её выгоню.

— Нет, не выгонишь. Собаки гнали, гнали — не выгнали, серый волк гнал, гнал — не выгнал. И ты не выгонишь.

— Нет, выгоню.

Пошёл медведь к избушке и зарычал:

— Рррр... ррр... Ступай, лиса, вон!

А она с печи:

— Как выскочу,

Как выпрыгну —

Пойдут клочки

По заулочкам!

Испугался медведь и ушёл.

Опять сидит заяц и плачет.

Идёт петух, несёт косу.

— Ку-ка-ре-ку! Заинька, о чём ты плачешь?

— Как же мне, Петенька, не плакать? Была у меня избушка лубяная, а у лисы — ледяная. Пришла весна, избушка у лисы растаяла. Попросилась лиса ко мне да меня же и выгнала.

— Не горюй, заинька, я тебе лису вы гоню.

— Нет, не выгонишь. Собаки гнали — не выгнали, серый волк гнал, гнал — не выгнал, старый медведь гнал, гнал — не выгнал. А ты и подавно не выгонишь.

— Нет, выгоню.

Пошёл петух к избушке:

— Ку-ка-ре-ку!

Иду на ногах,

В красных сапогах,

Несу косу на плечах:

Хочу лису посечи,

Пошла, лиса, с печи!

Услыхала лиса, испугалась и говорит:

— Одеваюсь...

Петух опять:

— Ку-ка-ре-ку!

Иду на ногах,

В красных сапогах,

Несу косу на плечах:

Хочу лису посечи,

Пошла, лиса, с печи!

А лиса говорит:

— Шубу надеваю...

Петух в третий раз:

— Ку-ка-ре-ку!

Иду на ногах,

В красных сапогах,

Несу косу на плечах:

Хочу лису посечи,

Пошла, лиса, с печи!

Испугалась лиса, соскочила с печи — да бежать.

А заюшка с петухом стали жить да по живать.

Русская народная сказка «Маша и Медведь»

Жили-были дедушка да бабушка. Была у них внучка Машенька.

Собрались раз подружки в лес — по грибы да по ягоды. Пришли звать с собой и Машеньку.

— Дедушка, бабушка, — говорит Машенька, — отпустите меня в лес с подружками!

Дедушка с бабушкой отвечают:

— Иди, только смотри от подружек не отставай — не то заблудишься.

Пришли девушки в лес, стали собирать грибы да ягоды. Вот Машенька — деревце за деревце, кустик за кустик — и ушла далеко-далеко от подружек.

Стала она аукаться, стала их звать. А подружки не слышат, не отзываются.

Ходила, ходила Машенька по лесу — совсем заблудилась.

Пришла она в самую глушь, в самую чащу. Видит — стоит избушка. Постучала Машенька в дверь — не отвечают. Толкну ла она дверь, дверь и открылась.

Вошла Машенька в избушку, села у окна на лавочку. Села и думает:

«Кто же здесь живёт? Почему никого не видно?..»

А в той избушке жил большущий мед ведь. Только его тогда дома не было: он по лесу ходил. Вернулся вечером медведь, увидел Машеньку, обрадовался.

— Ага,— говорит,— теперь не отпущу тебя! Будешь у меня жить. Будешь печку топить, будешь кашу варить, меня кашей кормить.

Потужила Маша, погоревала, да ничего не поделаешь. Стала она жить у медведя в избушке.

Медведь на целый день уйдёт в лес, а Машеньке наказывает никуда без него из избушки не выходить.

— А если уйдёшь,— говорит,— всё равно поймаю и тогда уж съем!

Стала Машенька думать, как ей от мед ведя убежать. Кругом лес, в какую сторону идти — не знает, спросить не у кого...

Думала она, думала и придумала.

Приходит раз медведь из лесу, а Машенька и говорит ему:

— Медведь, медведь, отпусти меня на денёк в деревню: я бабушке да дедушке гостинцев снесу.

— Нет,— говорит медведь,— ты в лесу заблудишься. Давай гостинцы, я их сам отнесу!

А Машеньке того и надо!

Напекла она пирожков, достала большой-пребольшой короб и говорит медведю:

— Вот, смотри: я в этот короб положу пирожки, а ты отнеси их дедушке да бабушке. Да помни: короб по дороге не открывай, пирожки не вынимай. Я на дубок влезу, за тобой следить буду!

— Ладно,— отвечает медведь,— давай короб!

Машенька говорит:

— Выйди на крылечко, посмотри, не идёт ли дождик!

Только медведь вышел на крылечко, Машенька сейчас же залезла в короб, а на голову себе блюдо с пирожками по ставила.

Вернулся медведь, видит — короб готов. Взвалил его на спину и пошёл в деревню.

Идёт медведь между ёлками, бредёт медведь между берёзками, в овражки спускается, на пригорки поднимается. Шёл- шёл, устал и говорит:

А Машенька из короба:

— Вижу, вижу!

Неси бабушке, неси дедушке!

— Ишь какая глазастая,— говорит мед ведь,— всё видит!

— Сяду на пенёк, съем пирожок!

А Машенька из короба опять:

— Вижу, вижу!

Не садись на пенёк, не ешь пирожок!

Неси бабушке, неси дедушке!

Удивился медведь.

— Вот какая хитрая! Высоко сидит, далеко глядит!

Встал и пошёл скорее.

Пришёл в деревню, нашёл дом, где де душка с бабушкой жили, и давай изо всех сил стучать в ворота:

— Тук-тук-тук! Отпирайте, открывайте! Я вам от Машеньки гостинцев принёс.

А собаки почуяли медведя и бросились на него. Со всех дворов бегут, лают.

Испугался медведь, поставил короб у ворот и пустился в лес без оглядки.

— Что это в коробе? — говорит бабушка.

А дедушка поднял крышку, смотрит и глазам своим не верит: в коробе Машенька сидит — живёхонька и здоровёхонька.

Обрадовались дедушка да бабушка. Стали Машеньку обнимать, целовать, умницей называть.

Русская народная сказка «Волк и козлята»

Жила-была коза с козлятами. Уходила коза в лес есть травку шелковую, пить воду студёную. Как только уйдёт — козлятки запрут избушку и сами никуда не выходят.

Воротится коза, постучится в дверь и запоёт:

— Козлятушки, ребятушки!

Отопритеся, отворитеся!

Бежит молоко по вымечку.

Из вымечка по копытечку,

Из копытечка во сыру землю!

Козлятки отопрут дверь и впустят мать. Она их покормит, напоит и опять уйдёт в лес, а козлята запрутся крепко-накрепко.

Волк подслушал, как поёт коза.

Вот раз коза ушла, волк побежал к избушке и закричал толстым голосом:

— Вы, детушки!

Вы, козлятушки!

Отопритеся,

Отворитеся,

Ваша мать пришла,

Молока принесла.

Полны копытцы водицы!

Козлята ему отвечают:

Волку делать нечего. Пошёл он в кузницу и велел себе горло перековать, чтобы петь тонюсеньким голосом. Кузнец ему горло перековал. Волк опять побежал к избушке и спрятался за куст.

Вот приходит коза и стучится:

— Козлятушки, ребятушки!

Отопритеся, отворитеся!

Ваша мать пришла — молока принесла;

Бежит молоко по вымечку,

Из вымечка по копытечку,

Из копытечка во сыру землю!

Козлята впустили мать и давай рас сказывать, как приходил волк, хотел их съесть.

Коза накормила, напоила козлят и строго-настрого наказала:

— Кто придёт к избушечке, станет проситься толстым голосом да не переберёт всего, что я вам причитываю, дверь не отворяйте, никого не впускайте.

Только ушла коза — волк опять шасть к избушке, постучался и начал причитывать тонюсеньким голосом:

— Козлятушки, ребятушки!

Отопритеся, отворитеся!

Ваша мать пришла — молока принесла;

Бежит молоко по вымечку,

Из вымечка по копытечку,

Из копытечка во сыру землю!

Козлята отворили дверь, волк кинулся в избу и всех козлят съел. Только один козлёночек схоронился в печке.

Приходит коза. Сколько ни звала, ни причитывала — никто ей не отвечает. Видит — дверь отворена. Вбежала в избушку — там нет никого. Заглянула в печь и нашла одного козлёночка.

Как узнала коза о своей беде, как се ла она на лавку — начала горевать, горько плакать:

— Ох вы, детушки мои, козлятушки!

На что отпиралися-отворялися,

Злому волку доставалися?

Услыхал это волк, входит в избушку и говорит козе:

— Что ты на меня грешишь, кума? Не я твоих козлят съел. Полно горевать, пойдём лучше в лес, погуляем.

Пошли они в лес, а в лесу была яма, а в яме костёр горел.

Коза и говорит волку:

— Давай, волк, попробуем, кто пере прыгнет через яму?

Стали они прыгать. Коза перепрыгнула, а волк прыгнул да и свалился в горячую яму.

Брюхо у него от огня лопнуло, козлята оттуда выскочили, все живые, да — прыг к матери!

И стали они жить-поживать по-прежнему.

Алешины родители обычно возвращались домой после работы поздно. Он самостоятельно приходил из школы, разогревал себе обед, делал уроки, играл и ждал маму с папой. Еще два раза в неделю Алеша ходил в музыкальную школу, она была совсем рядом со школой. Мальчик с раннего детства привык, что родители много работают, но никогда не жаловался, он понимал, что они стараются для него.

Надя всегда была примером для младшего брата. Отличница в школе, она еще успевала и в музыкальной школе учиться, и маме дома помогать. В классе у нее было много друзей, они ходили друг к другу в гости и даже иногда делали вместе уроки. Но для классной руководительницы Натальи Петровны Надя была лучше всех: всегда всё успевала, но и другим помогала. Только и разговоров было и в школе, и дома про то, какая «Надюша – умница, какая помощница, какая Надя – умная девочка». Наде приятно было слышать такие слова, ведь не напрасно же люди её хвалили.

Маленький Женя был очень жадным мальчиком, бывало, принесёт в садик конфеты и ни с кем не делится. А на все замечания воспитателя Женины родители отвечали так: «Женя еще слишком маленький, чтобы с кем-то делиться, вот пусть немного подрастет, тогда и поймет».

Петя был самым драчливым мальчиком в классе. Он постоянно дёргал девчонок за косички, а мальчикам ставил подножки. Не то чтобы ему это очень нравилось, но, как он считал, делало его сильнее остальных ребят, а это, несомненно, было приятно осознавать. Но была и обратная сторона такого поведения: с ним никто не хотел дружить. Особенно доставалось Петиному соседу по парте – Коле. Он был отличником, но никогда не разрешал Пете списывать у себя и на контрольных не подсказывал, вот Петя и обижался на него за это.

Наступила весна. В городе снег посерел, начал оседать, а с крыш доносилась веселая капель. За городом был лес. Там еще царила зима, и солнечные лучи едва-едва пробивались через густые ветви ели. Но вот однажды что-то зашевелилось под снегом. Появился ручеёк. Он весело зажурчал, пытаясь пробраться через глыбы снега наверх к солнышку.

В автобусе было душно и очень тесно. Его зажали со всех сторон, и он уже сто раз пожалел о том, что решил поехать на очередной прием к врачу ранним утром. Он ехал и думал о том, что совсем, казалось бы, недавно, а на самом деле семьдесят лет тому назад, он ездил на автобусе в школу. А потом началась война. Он не любил вспоминать то, что он пережил там, зачем ворошить прошлое. Но каждый год двадцать второго июня он запирался в своей квартире, не отвечал на звонки и никуда не ходил. Он вспоминал тех, кто ушёл с ним добровольцем на фронт и не вернулся. Война была для него и личной трагедией: во время боев под Москвой и Сталинградом погибли его отец и старший брат.

Несмотря на то, что была только середина марта, снег уже почти растаял. По улицам деревни бежали ручьи, в которых, обгоняя друг друга, весело плыли бумажные кораблики. Их запускали местные мальчишки, возвращаясь домой после школы.

Катя всё время о чём-то мечтала: то как она станет знаменитым врачом, то как полетит на Луну, то изобретёт что-нибудь полезное для всего человечества. Ещё Катя очень любила животных. Дома у неё жили собака Лайка, кошка Маруся и два попугая, которых подарили родители на день рождения, а ещё рыбки и черепаха.

Мама пришла сегодня с работы немного пораньше. Как только она закрыла входную дверь, Марина сразу бросилась ей на шею:
- Мама, мамочка! Меня чуть машина не задавила!
- Да ты что! Ну-ка повернись, я посмотрю на тебя! Как так получилось?

Была весна. Солнце светило очень ярко, снег уже почти растаял. А Миша очень ждал лето. В июне ему исполнялось двенадцать лет, и родители обещали подарить ему на день рождения новый велосипед, о котором он давно мечтал. У него уже был один, но Миша, как он сам любил говорить, «из него давно вырос». Он хорошо учился в школе, и мама с папой, а иногда и бабушки с дедушками, давали ему деньги в качестве похвалы за отличное поведение или хорошие отметки. Миша не тратил эти деньги, он их копил. У него была большая копилка, куда он складывал все те деньги, которые ему дарили. С начала учебного года у него накопилась значительная сумма, и мальчик хотел предложить родителям эти деньги, чтобы они купили ему велосипед раньше дня рождения, уж очень ему хотелось покататься.