Как женщины удовлетворяют потребности тюрьме. По каким «понятиям» живут в женских тюрьмах: правила, быт и иерархия
Как свидетельствуют сотрудники женских исправительных учреждений, блатных женского пола, или багдадок, как говорили раньше, сейчас практически нет. Но есть авторитетные зэчки, в основном, многоходки. В отличие от своих «коллег» — авторитетов-мужчин, они активно сотрудничают с администрацией и зачастую устраивают на зоне настоящий беспредел. Еще отличие от сильного пола — желание скорее выбраться на свободу, для осуществления которого все средства хороши. Лучшее из них — как можно активней «стучать». Расскажем подробнее об авторитетных женщинах в тюрьме.
Полицейская статистика свидетельствует: женская преступность растет приблизительно на 5% в год. Причем прекрасная половина человечества не разменивается по мелочам: до 30% «женских» преступлений — это убийства. Порой весьма и весьма жестокие. Любопытно, что жертвами, как правило, оказываются мужчины. И это не только мужья, сожители или собутыльники. Прекрасный пол научился и замечательно разбойничать в отношении сильного пола.
Если женщина до попадания на зону еще не обзавелась детьми, рассказывают работники исправительных учреждений, она зачастую становится рецидивисткой. Муж (если не он, конечно, потерпевший) ее в большинстве случаев бросает, и больше с «гражданской» жизнью ничего преступницу не связывает. Попадая же на зону, женщина непременно сталкивается с авторитетными сидельцами, которые могут превратить ее жизнь за решеткой в настоящий ад.
Кто же они такие, женские авторитеты? Как говорят «под диктофон» сотрудники ФСИН, блатных зэчек в России сейчас практически не осталось. В середине прошлого века они еще были и сейчас на пляже можно увидеть милых бабушек с татуировками «Умру за металл!» или «КПСС — враг народа!». Назывались они багдадками (точное происхождение термина установить не удалось). Сейчас это слово современные осужденные почти не помнят.
Женских авторитетов зовут просто — многоходка. Но в принципе, достаточно и одной «ходки» (срок), если осужденная физически сильна и психологически агрессивна. Это как раз одно из отличий женской зоны от мужской — зачастую на женских зонах авторитет добывается грубой силой, в драке. Тогда как на мужских — умом и безупречным с точки зрения поведением.
И что касается понятий. В отличие от воров, женские авторитеты на зоне работают (правда, особо не утруждаются, но ведь важен сам принцип). Кроме того, «стучат». Да еще как! На женских зонах администрация извечную женскую тягу к сплетням использует на полную катушку. Из осведомителей, так сказать, возникает очередь. Почему так? Только «сотрудничество» может позволить обрести осужденной авторитетный статус. Влияние администрации в женских зонах велико (в отличие от мужских), а потому непослушных обламывают в момент.
Кобла в тюрьме
Как рассказала мне одна из осужденных, многоходки выслуживаются перед администрацией в первую очередь за материальные блага. Это и спокойная не пыльная работа, и сверхурочное свидание или возможность иметь сотовый телефон и многое другое. Есть и другие «бартеры» за ценную информацию о соседках. Прежде всего, женские авторитеты отличаются от воров тем, что тюрьма для них все-таки не дом родной и на волю выбраться они очень даже мечтают. И как можно скорее. Поэтому лучшая плата за «сотрудничество» со стороны администрации — рекомендация в суд об условно-досрочном освобождении. И в этом отличие от блатных — правильный зэк должен сидеть от звонка до звонка.
Не секрет, что многие «авторитетки» являются «коблами», то есть «мужиками», любителями однополого секса. На одной из зон, где я побывал, начальник колонии клятвенно заверял, что у них нет «пар». И этого, мол, никогда не допустят. Но, как выяснилось в личной беседе с осужденными, «пары» есть. Просто позволяется «женская любовь» не всем зэчкам, а избранным, приближенным, полезным. Так что и право быть «коблой» надо заслужить внимательными наблюдениями за остальными сиделицами.
Что касается сотрудников женских исправительных учреждениях, то, понятное дело, их такое положение дел более чем устраивает. Тотальная слежка друг за другом исключает возможность побегов и даже всяческих мелких нарушений установленного режима. Такой пример. В одной колонии, где запрещено приносить из столовой чай в барак, одна из зэчек все-таки сделала это. Уж очень холодно было и хотелось хоть как-то обогреться. Уже через минуты к ней пришли. Понятное дело, такая нервная и нездоровая обстановка, которую создают многоходки, провоцирует скандалы и конфликты между осужденными. Тем более что они — женщины. Прекрасно известно, что даже две «прекрасные половинки», пусть даже и находящиеся в родственной связи, не уживаются на одной кухне. А тут несколько сотен.
Как рассказывали осужденные одной из колоний, конфликты между зэчками на бытовой почве возникают ежедневно. Если продолжать сравнение разнополых авторитетов, то мужские как раз стараются ничего подобного не допускать: соблюдение определенного порядка — одна из их задач. Многоходки — другое дело. Кого-нибудь отлупцевать они могут просто из-за плохого настроения. В такие критические дни продыху от них нет, говорят беседовавшие со мной осужденные.
Так, одна из них, назовем ее Оля, рассказала следующее: «Меня спасло только то, что я немного сама отмороженная. Попала на зону за то, что совершала разбойные нападения
на мужиков. Очутившись здесь, я обалдела от зверств многоходок. Меня тут же попытались подчинить. Слушаться ни в коем случае нельзя, это мой совет новичкам. Иначе попадешь в настоящее рабство. Одна из авторитеток назвала меня мразью. Я сделала «оборотку»: ножницами проткнула ей плечо. После этого от меня отстали‚ но ведь не все такие решительные как я».
Ей вторит заключенная Алла: «Если ты «греешь», то еще ничего, тебя терпят. Но мне никто ничего не шлет: поэтому могут ни за что избить, заставить выполнить какую-нибудь грязную работу».
Осужденная Елена говорит, что притом, что в банный день в их колонии на мытье отводится всего час на отряд, многоходки моются первыми и минут сорок пять. Остальные выкручиваются кто как может за мизерные для женщин 15 минут.
Что касается позиции в отношении этого администраций колоний, то они делают вид, что ничего подобного нет, потому что просто не может быть. Понятное дело, сотрудники колоний все знают, но, по их мнению, лучше выбрать меньшее из зол. Ведь куда неприятней для них массовые и организованные бунты заключенных. Тут и звездочки с погон могут полететь. Умасленные же многоходки этого никогда не допустят.
Что все бабы суки, я впервые осознала в позапрошлый четверг, в 11 утра, в «Шоколаднице» благодаря шоколаднице ‒ так на зонах зовут осужденных по 159-й («мошенничество») и 158-й («кража») статьям Уголовного кодекса. Так называли отсидевшую четыре года Александру Белоус, бывшую совладелицу турфирмы.
Мы встретились, потому что в начале октября мне пришло письмо от женщины, которая спала с надзирателем, чтобы тот разрешил ей кормить новорожденного ребенка. Имя и колонию, где все это происходило, эта женщина назвать не захотела, так что я была готова забыть про письмо. Но буквально через неделю на YouTube появился ролик , в котором замначальника Амурской женской колонии избивал заключенных. При этом «Яндекс» на запрос «насилие в женских тюрьмах» упорно выдавал четыре страницы ссылок на одну из серий «Эммануэль» и на отчет о насилии в американских тюрьмах, как будто в российских ничего не происходит. Тема насилия оказалась табуированной не только в среде виртуальной, но и в реальной. Главные работающие в этой области правозащитники - заместитель директора Центра содействия реформе уголовного правосудия Людмила Альперн, руководитель проекта Международной организации по реформе тюрем Алла Покрас и глава Общественной наблюдательной комиссии Москвы по правам заключенных Валерий Борщев - хором сказали мне, что о случаях насилия над женщинами-заключенными им ничего не известно. С Людмилой Альперн мы проговорили 38 минут, и из всего разговора мне особенно запомнилось слово «байки». Так что я решила найти женщин, которые под своими именами были бы готовы рассказать о случаях насилия в тюрьмах. Пока искала, обнаружила, что женщины без мужчин не умеют толком выстраивать друг с другом отношения.
Швабры
«Я проснулась ночью от какого-то шебуршания в камере. Отреагировала не на звук, потому что с детства сплю в берушах, а на движение. Слезла с койки и поняла, что вся камера - шесть человек - столпилась вокруг одной из девочек. Они насиловали ее шваброй. Потом я узнала, что эта история повторялась несколько месяцев практически каждую ночь. Они насиловали ее, потом избивали и загоняли под шконку. Ну я что, я пошла к надзирателям. Те вызвали девочку на допрос, где она сказала, что получила свои многочисленные синяки, упав с кровати, ‒ рассказывает Александра Белоус историю 2008 года, произошедшую в самой образцовой тюрьме страны - московском женском СИЗО №6. - Я даже не могла пожаловаться в прокуратуру, жалобу бы просто не выпустили». ‒ «А позвонить друзьям на волю ты не могла?» ‒ «Окстись, откуда?» Дальше выяснилось, что в женских тюрьмах нет мобильников, что удивительно, поскольку в мужских СИЗО и колониях телефоны, пусть и запрещенные, есть во всех камерах и бараках. (Возможно, именно с этим отчасти связан тот факт, что правозащитники так мало знают о случаях насилия над женщинами. Другая причина, возможно, кроется в том, что эти случаи трудно доказуемы, стало быть, не приведут к конкретным санкциям. Зато попытка устроить скандал может привести к конфликту с ФСИН и, значит, к потере возможности ходить в колонии и помогать тем, кого можно спасти.) Почему нет мобильников? Потому что женщины постоянно друг на друга стучат, считает Александра: «У нас в дни приема оперативников по вторникам и четвергам полкамеры в очередь выстраивалось».
Представить себе такую ситуацию в системе жесткой мужской тюремной иерархии практически невозможно. Там есть целых три определения для тех, кто сотрудничает с администрацией: «козлы» - работники хозотрядов, «суки» - те, кто стучит, и «блядины» - те, кто сдал своих подельников операм и, скорее всего, будет сурово наказан сокамерниками. И хотя так называемые черные воровские зоны ушли в прошлое вместе с «лихими девяностыми», жизнь по понятиям в какой-то мере сохранилась. Например, во всех зонах и СИЗО, помимо начальника тюрьмы, есть так называемые положенцы, которых назначают представители криминального мира (нередко с согласия администрации), в каждой камере есть смотрящий - в большинстве случаев также представитель криминального мира. Низшей кастой в мужских тюрьмах («опущенными») считаются гомосексуалисты и педофилы; в большинстве СИЗО для них есть отдельные камеры. Живут камеры на так называемый «общак», на который скидываются все сидящие. Считается правильным отдать на общак часть от передачки. Высшей мерой наказания в бытовой драке между сокамерниками считается удар миской по лицу.
В женских тюрьмах все оказалось иначе. В камерах СИЗО всем заправляют старшие - заключенные, назначенные администрацией. На зонах наибольшее влияние имеют активные лесбиянки, их называют «коблами». «Опущенными» во взрослых камерах считаются детоубийцы, на малолетке - девочки, занимавшиеся прежде оральным или анальным сексом, если об этом становится известно. Для опущенных нет отдельных камер; как правило, их сажают к осужденным за экономические правонарушения и распространение наркотиков. Считается, что в отличие от совершивших более тяжкие преступления эта категория заключенных более уравновешенная. Но даже здесь такая ситуация может спровоцировать насилие. Драки вспыхивают очень часто и, как правило, по мелочам, причем они бывают куда более жестокими, чем у мужчин, - с применением ногтей, зубов и прочих атрибутов женской красоты. Общака нет. Передачи у женщин случаются реже еще и потому, что их браки чаще распадаются, чем у мужчин; точной статистики нет, но об этом говорят все бывшие заключенные. По мнению исполнительного директора организации «За права человека» Льва Пономарева, в мужских тюрьмах насилие обычно исходит от надзирателей. В женских же тюрьмах, судя по описанным ниже историям, насилие чаще идет от сокамерниц ‒ с молчаливого согласия администрации тюрем. Веский, согласитесь, аргумент в пользу антифеминисток.
Пономарев не смог вспомнить ни одного обращения женщин в связи с насилием. Но в отличие от коллег-правозащитников хотя бы признал возможность существования такой проблемы. «Возможно, информации из мужских тюрем просачивается больше, потому что там лучше организовано сообщество и, соответственно, сопротивление системе, ‒ считает Пономарев. ‒ Женщины, видимо, так сильно увлекаются выяснением отношений между собой, что оказываются совершенно несплоченными перед общей бедой. Но это уже психология».
Психо
«Матросская тишина». 1974 год. Из окон мужского корпуса видна часть окна корпуса женского. Там в камере выбирают заключенную, раздвигают ей ноги и поднимают на руках так, чтобы было видно столпившимся у окон напротив мужчинам-заключенным. Спустя несколько минут по протянутой между окнами веревке из мужского корпуса в женский передают пакетики со спермой. Беременных тогда выпускали по амнистии, так что женщины стремились забеременеть любыми путями.
Эту историю декану факультета социальной психологии Московского городского психолого-педагогического университета Михаилу Кондратьеву пересказывали несколько заключенных во время его многочисленных исследований взаимоотношений в группах. «Насилие в тюрьмах было всегда, это раз и навсегда доказал Стэнфордский эксперимент , это подтверждают мои собственные исследования: в тюрьмах всегда есть касты чушек и опущенных - тех, кто будет подвергаться насилию», ‒ говорит Кондратьев.
Исследований, в которых бы сравнивалось поведение мужчин и женщин за решеткой, проводилось крайне мало. «Известно, что женщины звереют больше, чем мужчины», ‒ уверен заведующий отделом медицинской психологии Научного центра психического здоровья Российской академии медицинских наук Сергей Ениколопов. Он приводит данные американского исследования, по которым получается, что 6 процентов женщин агрессивнее самых агрессивных мужчин. «Пять лет назад я проводил исследование учеников лучшей школы одного небольшого города и с удивлением обнаружил, что конфликты девочек более затяжные, они дрались жестче и были менее управляемы, ‒ вспоминает Ениколопов. - Помню, я выступаю с докладом о результатах исследований на каком-то официальном собрании, рядом мэр города, директор школы, аккуратно привожу наши данные по агрессии, чтобы никого не обидеть. И вдруг встает директор этой школы и так радостно говорит: наконец-то мы можем говорить об этом вслух, ведь девочки, и по нашим наблюдениям, чаще дерутся, чем мальчики!»
Что касается тюрем, то надо понимать, что у женщин нет механизмов выстраивания социальных отношений в отличие от мужчин, считает Ениколопов. Ведь те сызмальства знают, что такое армия. А женская эмансипация, полностью вовлекшая их в социальную жизнь, произошла минимум после революции 1917 года. За эти сто лет они просто не научились еще распределять роли.
«Представьте себе, кто в условном женском коллективе самый главный? Если взять школы, то, как правило, это девочки, пользующиеся наибольшей популярностью у мальчиков. А теперь уберите мальчиков, и все ориентиры окончательно сотрутся, ‒ говорит психотерапевт, сотрудник Института системного консультирования Екатерина Игнатова. - В такой ситуации, конечно, появляются женщины, которые играют роли мужчин и при этом, понятно, занимают важные места в иерархии. Но полностью скопировать поведение мужчины для женщины крайне трудно, они не чувствуют грани этого образа. Так что женщины преувеличивают и агрессию, и жестокость, и конкуренцию. А если помножить все это на то, что у большинства женщин нет запрета на выражение чувств, в замкнутом женском коллективе мы увидим массу конфликтов по мелочам».
Несмотря на табу, четыре бывшие заключенные согласились рассказать о случаях насилия, которое происходило с ними или на их глазах. Две рассказчицы принадлежат к так называемым «опущенным», очень боятся вернуться в тюрьму снова и согласились рассказать свои истории под диктофон только бывшей заключенной Светлане Тарасовой. Эти истории мы публикуем в форме диалога.
С каждым годом в нашей стране растет число преступлений, совершенных женщинами. Вместе с тем растет и количество . Далее предлагаем взглянуть на то, как устроен быт заключенных женских тюрем.
Распорядок дня – это главный документ во всех исправительных учреждениях
Перед вами стандартный день заключенных на примере можайской женской колонии (ИК-5 – Московская область).
Женские колонии не делятся по видам режима на общие, «строгачи» или особые. Здесь сидят все вместе - убийцы и мелкие воришки, наркозависимые и крупные дилеры, бывшие сотрудники органов и женщины, скрывающиеся от правосудия десятилетиями.
Большая часть осужденных работает на швейном производстве. Шьют в форму для ФСИН и полиции. Иногда, стремясь отрешиться от повседневной рутины – шьют женские платья
На воле эти женщины точно не пропадут!
А это уже кадры из женской колонии в Атырау (Казахстан)
Заключенные участвуют в проекте «28 петель», в рамках которого они вяжут одежду для недоношенных детей из перинатальных центров. Женщины знают, что вещь, связанная их руками, может спасти жизнь маленькому ребенку. Многие заключенные говорят, что воспринимают это как искупление прошлых грехов.
Что касается досуга, то в женских колониях устраиваются как спортивные мероприятия, так и концерты с дисктеками
Начальники колоний считают, что женщины и на зоне должны оставаться женщинами. Потом они выйдут в мир, и задача исправительного учреждения - научить их быть полноправными членами общества. Поэтому им создают все соответствующие условия, а за неряшливость женщин наказывают.
В женских колониях даже устраивают конкурсы красоты
Еще одна особенность женских колоний – это то, что в некоторых живут дети рожденные в неволе.
Для заключенных с детьми создают специальные условия, а также идут на послабление режима. В три года детей передают или родственникам, или в детский дом.
Тюрьма – страшное место. Только посмотрите, сколько страданий в этих глазах…
Екатерина, 28 лет. Преступление, связанное с незаконным оборотом наркотиков, срок 4 года 6 месяцев, отбыла 4 года.
Татьяна, 54 года, осуждена за преступление, связанное с незаконным оборотом наркотиков. Из общего срока наказания 4 года и 3 месяца отбыла 2 года, находится в реабилитационном центре колонии.
Яна, 28 лет. Осуждена за преступление, связанное с незаконным оборотом наркотиков, срок 5 лет 6 месяцев, отбыла 2 года.
Анна, 25 лет. Преступление, связанное с незаконным оборотом наркотиков, срок 8 лет 1 месяц, отбыла 4 месяца.
Анастасия, 26 лет. Осуждена за убийство на 6 лет лишения свободы, отбыла 3 года.
Ежегодно в тюрьмы всего мира попадают сотни тысяч женщин. Их преступления разнообразны — от мошенничества до детоубийства. Но даже среди убийц сильно желание иметь свою половинку, с которой можно было бы почувствовать себя женщиной.
Природу не обманешь — «любви хочется даже на каторге, когда от голода и постоянных унижений кажется. что силы остались только для того, чтобы после отбоя закрыть глаза и погрузиться в тревожный сон», — писала в XVIII веке осужденная за убийство англичанка Элен Мэй. Спустя 300 лет женщины в тюрьмах и колониях по-прежнему хотят, чтобы в их жизни было место любви и заботе. Увы, но даже эти чувства в условиях неволи приобретают самые уродливые формы
Незавидная доля
На Руси заключение в острог считалось наказанием мягким и не соответствующим тяжести проступка. Кроме того, заключенных нужно было охранять и кормить. Поэтому лишение свободы было введено только в 1550 году Судебником Ивана Грозного. Срок заключения не оговаривался, подразумевая пожизненное лишение свободы. Другие виды наказания соответствовали духу времени: преступникам рубили голову, руки, вырывали ноздри, клеймили, пороли кнутом. Состоятельные люди могли откупиться — заплатить штраф в казну или потерпевшему.
На женщин действие судебников де-факто не распространялось За злодеяние, том числе и прелюбодеяние (измена мужу), женщин отправляли в монастырь. Впрочем, Русская Правда Ярослава Мудрого (XI век) не исключала казнь женщины, если она «без своего мужа или при мужи дитяти добудеть да погубить».
Слово царя на Руси было выше всяких законов. Иван III приказал «казнити, потопити в Москве реке нощью лихих баб, приходивших с зельем к великои княгине Софье».
При Алексее Михайловиче Романове женщин, убивших мужей, а также «совратителей к своей бусурманской вере» предписывалось сжигать на костре. Допускалось также ломать им шею, вешать и закапывать живьем. Даже если женщина ничего не совершила. а была лишь замужем за приговоренным к каторге, в Сибирь она отправлялась следом за супругом вместе с детьми.
В 1744 году императрица Елизавета Петровна, известная указом о приостановлении смертных казней, подписала указ о раздельном заключении женщин и мужчин. При ней же Сенат предписал «непотребных девок» отправлять на фабричную работу и в прядильные дома. Спустя 40 лет Екатерина II написала проект тюремного устава, предполагавшего «разобщение» мужчин и женщин, но внедрить не успела.
Положение женщин должно было измениться в 1887 году, когда была введена должность женской надзирательницы. Но кандидаток на такую должность было мало, и арестантки по-прежнему были во власти мужчин, которые нередко насиловали преступниц.
Уже в конце XIX века осужденные дамы делились на две категории: политические и уголовницы. Если на этапе в Сибирь политических не трогали, то насиловать уголовниц не считалось зазорным. Сопротивление было бессмысленно, ибо в отношении бунтарок законом допускалось рукоприкладство. Только в 1893 году для женщин были отменены телесные наказания.
Кроме надзирателей и конвоиров, арестанток насиловали и следовавшие в том же потоке каторжане. Потому большинство женщин старались выглядеть отвратительно: от них разило потом и мочой, руки и лицо были в ссадинах и грязи.
Отдаться, чтобы выжить
Никакие толстые стены и высокие заборы не могли убить в человеке влечение к противоположному полу. Известный русский юрист Михайл Гернет в своей книге «В тюрьме. Очерки тюремной психологии» писал: «Там же, где они (тюрьмы) находятся на одном дворе или на близком между собою расстоянии, тюремная администрация оказывается совершенно бессильною помешать любовному общению заключенных арестантов и арестанток: знакомства завязываются с поразительною быстротою посредством мимики, перекрикиванием, посредством переписки и даже личными встречами, которые удаются не так редко, несмотря на все тюремные засовы и запреты. Завязываются романы. В поисках за успехом у намеченного предмета «любви» прибегают к обычным в таких случаях средствам: комплиментам, маленьким подаркам в виде табаку, чаю, сахара и проч. Уверения в верности до гроба сменяются сценами ревности и острожною бранью»
Один из разделов его книги посвящен российской женской тюрьме начала XX века: «…женщины-трибады, исполняющие, при противоестественных отношениях с товарками по заключению, роль мужчин… эти женщины имеют все выходки мужчин и ходят, и причесываются, как мужчины, и курят, и носят рубашки-косоворотки, подпоясанные шнурком». Ухаживание начиналось с записок, с уверений в безумной любви и просьб никому не принадлежать. В записках она писала, что целует ее маленький ротик и глазки и хочет всю расцеловать».
Советская власть в отношении преступников не стала изобретать велосипеда, взяв методики царского режима, ужесточила их. Правда, каторга была переименована в исправительно-трудовой лагерь, но сути это не меняло. Наравне с мужчинами женщины работали на лесоповале, рыли каналы и строили здания. Соседство мужских и женских лагерей отчасти снимало проблему половой напряженности. Свидания были хоть и трудны, но вполне возможны. Кроме того, зечек охраняли тоже мужчины, часто требовавшие от них близости.
Для обитательниц сталинских лагерей секс был не просто плотским удовольствием, но и шансом на выживание. Оказавшись в лагере за неосторожное слово или глупый поступок, женщина поначалу терялась от обилия невзгод. Потом срабатывал инстинкт самосохранения, и арестантка готова была пойти на все, чтобы выжить. Так, чтобы избежать наряда на тяжелые работы, она зачастую была готова переспать с кем угодно: с начальником лагеря, с «кумом», да хоть с конвоиром. Такими же желанными мужчинами были и вольнонаемные — учетчики, начальники складов, бухгалтеры. Ибо наряд на работы, теплая одежда, да в конце концов лишняя буханка хлеба стоили того, чтобы потерпеть несколько минут соития.
Коблы, или «оно»
Получив огромные сроки, узницы ГУЛАГа не надеялись на благополучный исход. Они знали, что через 10 лет их юное тело от тяжелого труда и недоедания превратится в морщинистую развалину. Кроме того, от связи с мужчиной был шанс забеременеть. А беременность становилась билетом в другой мир. Таких осужденных отправляли в особые лагеря, где они почти не работали, зато получали повышенные нормы питания. То, что спустя месяц ребенка забирало государство, женщине было не важно. Она его рожала не для продолжения рода, а чтобы выжить. Дело дошло до того, что администрация лагерей строго-настрого запретила сотрудникам половые контакты с осужденными, а чудом оказавшийся в лагере мужчина рисковал быть разорванным зечками, охочими до беременности.
Соседство женских и мужских зон делало женские однополые связи нонсенсом. Но все-таки это явление уже тогда имело место. Одна из заключенных ГУЛАГа Елена Олицкая, отбывавшая срок в 1930-х, вспоминала свое прибытие на Колыму. «На первых порах нас ошеломили резко бросающиеся в глаза женщины — «оно». Противные, омерзительно наглые существа. В Магадане их было меньше. Их обычно высылали в глубинные лагпункты. Наглые лица, по-мужски остриженные волосы, накинутые на плечи телогрейки.. Они имели своих любовниц, своих содержанок среди заключенных. Парочками, обнявшись, ходили они по лагерю, бравируя своей любовью. Тюремное начальство, как и огромное большинство зеков, ненавидело «оно». Лагерницы боязливо сторонились их».
То, что Олицкая назвала «оно», в тюремной традиции имело другое название — коблы, или коблухи. Смоля папироской, они любили матернуть жизнь и затянуть частушку:
Ой. спасибо Сталину,
Сделал с меня барыню
Я корова я и бык.
Я и баба, и мужик.
Писатель Михаил Демин, осужденный по малолетке в 1942 году, в книге «Блатной» описал эту категорию осужденных.
«Коблы эти были суровы, напористы, агрессивны. Их боялось все население лагеря. Они хлестали водку, принимали наркотики, резались в карты. И безжалостно помыкали своими любовницами — безвольными и забитыми ковырялками.
Как правило, каждый из коблов имел нескольких таких любовниц — занимался ими по очереди и крепко держал в руках свой гарем Но были случаи, так сказать, моногамной любви, порою в женских бараках возникали диковинные альянсы, справлялись странные свадьбы. В бараке, куда я однажды забрел, разыгрывалась как раз такая свадьба. Все было как положено: кто-то пел, кто-то дробно выбивал цыганочку. И посреди всеобщего веселья — у накрытого стола — всхлипывала молоденькая лесбияночка.
Сидящий рядом с ней «жених», коротко стриженный, одетый в расписную косоворотку, посмотрел на меня угрюмо и с беспокойством… Он явно воспринимал меня как врага, как потенциального соперника! И все время, пока я находился здесь, я чувствовал на себе неотрывный, вязкий его взгляд».
Ковырялки
До 50-х годов XX века большинство зечек к ковырялкам — то есть пассивным лесбиянкам — относились с молчаливым презрением. Те, безусловно, знали об этом, но плюсы от связи с сильной партнершей были весомее. Как правило, это была физическая и моральная защита. В меньшей степени — более сытная и менее утомительная жизнь. Ради ковырялки брутальная коблуха могла пойти на многое: кинуться в драку, нагрубить надзирателю, достать курево и продукты. Чтобы не допустить переброски в другой лагерь, коблуха легко соглашалась на «мастырку» — разрезала кожу и сыпала туда марганцовку, вызывая язву. Некоторые, чтобы получить ожог желудка, глотали грифель от химического карандаша. Все это завершалось лазаретом, и этапирование в другую зону отменялось. Но для других членовредительство заканчивалась деревянным крестом на погосте.
Пожилые коблухи внешне ничем не отличались от мужчин. Такая же фигура, руки, черты лица. Разве что ростом пониже да отсутствие плеши на голове. Стрижки — и те были, как у мужчин, короткие — канадка или бобрик. Разговаривали они мужским голосом и были в авторитете.
В отличие от коблух, их возлюбленные-ковырялки редко были способны на сильные поступки. Зависимые от любовниц, они лишь исполняли их желания, даря нежные ласки. И если коблуха освобождалась раньше, то ковырялка редко хранила ей верность. Впрочем, были и исключения. Заключенная Тамара Богужинская, наследница дворянской фамилии, интеллигентная и проницательная, в сталинском лагере сожительствовала с мощной и сильной эстонкой Вандой Петерс. Уже будучи старухой, Богужинская призналась журналисту: «Я два раза была замужем. Но по-настоящему ребенка я хотела только от Ванды».
К началу 1970-х лесбийские связи в женских колониях были вполне обыденны. В повести Юлии Вознесенской «Ромашка белея» описан сексуальный ликбез, который прошла юная зечка Татьяна.
«В детской колонии старшие колонистки и обучили Татьяну всем премудростям «женской любви».
— Я поначалу, как все новички, «низом шла», потому потом смогла и с мужиками дело иметь, — объясняла нам Татьяна. — А многие и «снизу» — после мужика не хотят. «Попробуешь пальчика — не захочешь мальчика»».
Стоит отметить, что плотские удовольствия — не самое главное в женской любви на зоне. Лишившись свободы, особенно если срок длинный, многие дамы теряли и мужей. Редко кто был готов ждать женщину, которая освободится через несколько лет, да еще с надломленной психикой. Дети, взрослея в отсутствие матери, начинали стесняться ее. В итоге на свиданки к зечкам ездили только матери. А женская психика устроена так, что женщина всегда хочет любить и быть любимой. В лагере же, кроме такой же отверженной, как и она сама, никого нет. Вот они и сближаются.
— Ты видишь человека, с которым тебе приятнее разговаривать, чем с кем-либо из отряда. А одной реально тяжело. — рассказывала заключенная Можайской ИК-5 Юля.
— А здесь и поговорить, и поплакаться можно, да и быт совместный. Общие дела, покупки, переживания».
Такие теплые отношения в женской зоне получили название «половинки».
«Половинки»
За несколько десятилетий в женских колониях выработался особый ритуал завязывания отношений. Зечка, которой понравилась другая, начинает издалека. На тумбочке объекта воздыхания появляются подарки: открытки, шоколадки, игрушки. Иногда личность дарителя некоторое время остается неизвестной. Это делается для того, чтобы потенциальная партнерша не отринула сразу ухаживания При этом, по лагерным понятиям, если она взяла что-то в руки, а тем паче съела — значит, подарок принят. Тем самым дано добро на развитие отношений. Если же женщина не хочет «любви», то и не должна брать в руки подарки. Такие тоже есть, но у них, как правило, короткие сроки и большие шансы вернуться в прежнюю жизнь. Заставить кого либо «играть в любовь» в женской зоне невозможно. Это знают даже коблухи, поэтому они тоже дарят подарки.
Когда складывается пара, то, как и на воле, женщины «вьют семейное гнездышко». Они занавешивают соседние шконки простыней, создавая что-то вроде железнодорожного купе. Там и предаются интимной близости. Причем опытные арестантки могут быть обоюдчицами — поочередно играть роль как мужчины, так и женщины.
«Когда я приехала на зону, мне было 20 лет, девчонка еще, — вспоминала сиделица со стажем Марина. — Ночью я легла спать на второй ярус и слышу, как внизу что-то происходит. Я замерла, слушаю. А там — вздохи, ахи, и шконка трясется. Для меня это стало шоком. А потом ничего, привыкла».
Как говорят опытные «половинки», мужчины не могут так тонко чувствовать женщиму, как они сами. Любовь к партнерше еще сильнее, чем к мужчине. Тот, кто морально сильнее, берет на себя часть обязанностей «половинки». «Ну, вот пришлось мне там дежурить… за меня подежурят… — делилась воспоминаниями 24-летняя арестантка Елена. — Ночью мне дежурить — дежурит моя половина… На обед, на завтрак, на ужин дают овсяную кашу — я это есть не буду. Она сама это съест, зато я буду есть мясо, яйца, молоко, все она мне достанет… любыми путями… Стирка — вообще не знаешь, что это такое… Глажение… кровать убирать — тоже не знаешь… все абсолютно делает. Даже шьет за тебя. Норму за тебя дает».
Но когда «половинки» ссорятся, рядом лучше не стоять. Самое обидное ругательство — назвать партнершу ковырялкой. Хотя фактически так оно и есть, но… Еще хуже — ревность. Она у зечек такая, что даже взглянуть на другую для любовницы чревато побоями, а то и смертью.
В колонии на однополую любовь заключенные женщины смотрят сквозь пальцы. Другое дело — лагерная администрация. Согласно инструкциям, гомосексуальные отношения запрещены, но оперативники используют их себе на пользу. Если все нормально, сложившиеся пары не тревожат. Но если одна из «половинок» не выполняет трудовые нормы, а еще хуже — нарывается на нарушения, то подруг могут раскидать по разным отрядам. Сначала, правда, предупреждают. Не помогает — кто-то из любовниц едет в соседний барак. В зависимости от их дальнейшего поведения женщин могут вновь соединить. Но пока это неизвестно, у «половинок» начинаются истерики, крики, проклятия. Доходит до карцера. Так что интимные отношения — отличный рычаг для манипуляций.
Бывает, что женщине уже скоро освобождаться, а она делает двойную норму пошива. Все потому, что «кум» предупредил: «Не будешь работать — нормальной жизни твоей подруге не дадим». Иногда за ворота колонии «половинки» выходят только после отработанной смены.
Что самое удивительное, и на свободе женщины верны своим подругам. Пока одна досиживает, другая готовит семейное гнездышко — работает, обзаводится жильем, покупает вещи Даже детей, рожденных от мужчин, «половинки» воспитывают вместе.
Ответ по понятиям
Воровские понятия, по которым живет мужская зона, для женской мало применимы. Конечно, отдельные зечки пытаются продвигать воровскую субкультуру, но среди масс она не прижилась. Да же на стукачество, за которое в мужской зоне могут убить, здесь смотрят как на само собой разумеющееся. И все же в женской зоне есть место сексуальным наказаниям.
Чаще всего девчонок «опускают» на малолетке. Как и у парней, у девиц бушуют гормоны, они агрессивны и не замечают полутонов. «У нас в отряде была одна «опущенная», которая не имела права есть за общим столом. Она, когда только «заехала», проболталась. что занималась оральным сексом со своим парнем, — рассказывала авторитетная зечка Валентина. — От нее сразу все отсели, а ночью стащили со шконки и начали бить. Потом черенок от швабры засунули в одно место… Наутро с ней никто не разговаривал, чморили и плевали. Кашу ее кидали на пол и заставляли есть».
На девичьей малолетке могли «опустить» не только за оральный или анальный секс, но и за детоубийство Во взрослых зонах к любым видам секса относятся равнодушно, а вот убийц детей там тоже не жалуют.
Марика Прохорова сидела в колонии под Саратовом в середине 1990-х. Накануне в их зоне прошел слух, что им должны привезти женщину, забившую молотком пятилетнюю дочь. В ее ожидании зечки выстроились у барака и требовали от администрации отдать им ее на «разговор». Новенькую пришлось прятать в изолятор, а потом переводить в другой лагерь. Кстати, многие детоубийцы имеют на табличке надпись: «статья 105 УК «Убийство»» вместо реальной 106-й — «Убийство ребенка». Если это все же становится известно остальным зечкам, то детоубийцу могут и оставить в живых, а вот «опустить» шваброй или вантузом — легко.
Не избежала женская зона и такого явления, как проституция. Хорошенькая арестантка еще в СИЗО привлекает взгляды коблух, но насильно ее никто не имеет права пользовать. Сама же красотка, чувствуя определенный интерес, может извлечь из этого материальную выгоду. Секс за деньги в неволе практикуется редко, ибо деньги за колючкой вторичны. Зато чай, сигареты, вкусная еда — вполне подходят как плата за любовь. Вот только противостоять невзгодам в одиночку даже суперкрасотке в лагере будет невмоготу. Потому рано или поздно она тоже найдет свою «половинку» и будет «жить, как все».
В колонии-поселении №12 в Чашкане в Оренбургской области царят особые порядки, больше похожие на то, как в школьных учебниках описывается рабство в Древнем мире. В КП живут мужчины и женщины, так вот последних, как рабынь или как скот, подкладывают под мужчин. Стоимость такого «свидания» для мужчин – 450 рублей. Текст: Карина МеркурьеваСветлана, отсидевшая в колонии в Чашкане, сама пришла в «Русь Сидящую» и рассказала о КП-12, где она отбывала наказание в течение нескольких месяцев. Говорит, что не может просто жить и молчать после увиденного. Светлана попросила не называть ее фамилию, потому что сейчас на воле это может ей повредить.
«Команда, которая прозвучала за дверью автозака, ввергла меня в шоковое состояние. Что? « На корточки?»… Как? Не может такого быть! (Так на этапе обращаются с мужчинами-заключенными, но с женщинами никогда. – Прим. ред.)
Но дороги назад нет. Выбора тоже нет. Три поворота ключа, и грязно-серая клетка открыта для выполнения команды. Неужели это происходит со мной? Однако, истинный ужас от происходящего меня ожидал буквально через двадцать шагов – процедура приема на колонию-поселение.
Вместе со мной для дальнейшего отбывания наказания прибыли четверо мужчин. Встречали нас три сотрудника администрации, так сказать, высший эшелон: заместители начальника по воспитательной работе, безопасности и трудовой адаптации. Поверить в то, что сидящие перед нами сотрудники таковыми на самом деле являются, было сложно по многим причинам. Нецензурная брань, логика рассуждений, больше соответствующая лицам, находящимся по мою сторону решетки: «Ну и чё, кто будете?»
Я мысленно стала перебирать возможные варианты ответа. Мои спутники были более расторопны: «Я – мужик, красный…», – один за другим отвечали они (не уголовник, сотрудничает с администрацией. – Прим. ред.). После такого своеобразного знакомства заместитель начальника по безопасности рассказал о правилах внутреннего распорядка в КП. Ну, например, в случае побега, а так же угроз администрации, будь то явные, демонстративные, или «нам покажется», осужденный будет «опущен» (например, облит мочой, или унижен каким-то другим способом. – Прим. ред.). Со всеми вытекающими последствиями для дальнейшей жизни в учреждении. Для этого существуют специально обученные люди.
Я не верила в происходящее, такого просто не должно быть. Пиком ужаса стал порядок разъяснения получения благодарностей за хорошее поведение и добросовестное отношение к труду, которые необходимы каждому осужденному для решения вопроса по условно-досрочному освобождению. Как оказалось, один из видов поощрения в данном подразделении ФСИН России – свидания осужденных, причем самые дешевые в регионе – 450 рублей в сутки за комнату для свиданий. Каждый осужденный знает, как предоставляется свидание, это предусмотрено законом и не является видом поощрения.
«О чем это они?» – до меня дошло только после реакции моих спутников. До этого поведение мужчин в предвкушении женской плоти я видела только в кино.
Мне оставалось лишь наблюдать за этим воочию и продолжать цепенеть от ужаса – администрация колонии разрешает «свидания» заключенных мужчин с женщинами, что строго запрещено законом (ст. 80 УИК РФ. – Прим. ред.). Выбор за мужчинами.
А потом вечером в женский отряд просто приходит завхоз, указывает пальцем: «Ты, ты и ты – собирайтесь». Но и сами женщины не отказываются – они живут в таких жутких условиях, что готовы на «свидание» ради пары пачек сигарет, горячего чая с конфетами, шоколада и еще каких-нибудь «презентов», да и природа берет свое. При мне никто не отказывался.
Если женщина после «свидания» оказалась беременна, ее отправляют на 90 суток в ШИЗО, чтобы была формальная причина для перережима (перевод на более строгий режим отбывания наказания. – Прим. ред.). Раз в 15 суток (максимальный срок, на который можно отправить в ШИЗО. – Прим. ред.) будущая мать пишет на себя объяснительную по выдуманным нарушениям, а когда их накопится достаточно, ее отправляют в суд за «злостное нарушение режима». И дальше из колонии-поселения в колонию общего режима. Так «хозяин» КП-12 наказывает женщин, которые оказались беременными.
Условия отбывания наказания в КП-12 просто идеальные: просторные помещения, хороший ремонт. Но все это, как оказалось, неважно по сравнению со сложившимися здесь порядками. 12–14-часовой рабочий день не пугали. Здесь это было спасением от противоправных действий со стороны администрации. Особенно повезло тем, кто работал на швейном производстве. Подъем, зарядка, завтрак и на работу до 9 вечера. Пришли, поели и спать. Зимний период для всех был отдыхом от рабского в полном смысле этого слова труда на бахчевых полях. Полный световой день на 40-градусной жаре, одноразовое питание. Обмороки, ожоги – не считаются. Просьба о помощи заканчивается ночью в ШИЗО. Выращивание арбузов в КП-12 – основной вид работ, все остальное просто отдых.
В ШИЗО можно попасть по любому малозначащему поводу. Я, например, провела ночь в штрафном изоляторе за написание надзорной жалобы. При этом, при помещении в ШИЗО ни тебе медицинского обследования, ни дисциплинарной комиссии. Достаточно просто решения сотрудника администрации.
Температура воздуха в изоляторе зимой не поднимается выше 10 градусов. Постельных принадлежностей не дают. Мне пришлось всю ночь стоять возле трубы отопления. От холода я даже не заметила, как сожгла ладони до волдырей. Единственным утешением является то обстоятельство, что нахождение в штрафном изоляторе не заносится в материалы личного дела осужденного.
Штрафной изолятор никогда не пустует. Не все выдерживают такой режим отбывания наказания. Некоторые умышленно идут на перережим. Для этого достаточно отказаться от работ. 90 суток в ШИЗО легче перенести, нежели рабское положение».
Елена Козырская также отбывала наказание в КП-12. Женщина попала туда в декабре. В исправительном учреждении Оренбургской области женщина собралась на перережим, хотя по всех предыдущих колониях вела себя образцово. В одной она работала библиотекарем, во второй – счетчиком швейного производства.
«Если есть у людей слово ад, то я побывала там. Здесь обращались с осужденными, как с быдлом. Меня направили на сутки в ШИЗО, например, просто за то, что я озвучила на общем собрании федеральный закон «О государственной защите потерпевших». Комиссии не было, рапорт составлен не был, освидетельствования медиков тоже не было», – говорит Елена.
По словам женщины, в КП-12 часто проводились обыски при проходе с одного контрольно-пропускного пункта на другой. «Нас выборочно могли загнать в комнату, где проходили краткие свидания в дневное время суток. В комнате горит свет, на окнах штор нет. И нас, женщин, раздевают догола, а напротив – мужская курилка».
«Свидания» между осужденными противоположного пола в КП-12 – обычное дело. «Нужно просто договариваться с администрацией, с начальником отряда, с оперативным отделом и с начальником отдела безопасности», – поясняет Елена. Для того, чтобы тебе предоставили возможность такого «свидания», нужно иметь при себе деньги - 450 рублей (это плата именно за предоставление комнаты для свиданий). “В 5 часов утра женщину и того, с кем она провела ночь, выпроваживают из комнаты длительных свиданий на работу», – рассказывает Елена. Из 50 осужденных женщин каждая третья соглашалась на такие «свидания». В основном это женщины от 23 до 40 лет. Елена рассказывает, что при ней ни разу ни одна из женщин не отказалась провести ночь с мужчиной-заключенным, так как происходит все это по любви и по обоюдному желанию. Женщина, однако, добавляет, что ни разу не видела, чтобы эти отношения продолжались на воле. Вспомнить случаи, когда замужняя женщина ходила на такие «свидания», бывшая осужденная тоже не смогла.
«Нам сразу, при знакомстве с администрацией сказали: можете с мальчиками встречаться, дружить, только не беременейте, – добавляет бывшая осужденная. – Беременную женщину закрывают в ШИЗО и вкатывают пару-тройку нарушений. Причем она пишет беспрестанно объяснительные, но в итоге все равно идет на перережим. При мне таких четырех женщин так отправили, только одной удалось по УДО выйти».
По словам Елены, за определенную плату осуществляются не только свидания между осужденными, но и встречи с родственниками. 400-600 рублей стоят сутки, хотя по сути свидания в исправительном учреждении должны предоставляться бесплатно. Елена также рассказала, что в комнате длительных свиданий жил один осужденный: то есть, имея возможность платить 600 рублей в день, заключенный содержался совсем в других условиях, нежели остальные.
«Русь Сидящая» обратилась за комментариями к начальнику КП-12 подполковнику внутренней службы Сакелу Мещерову. Услышав, что звонят из Москвы, мужчина несколько смутился. Было слышно, как голос начальника исправительного учреждения сразу изменился, и он начал подбирать нужные слова: «Из Москвы? Э-э-э… А что вы хотите? Все, что вы говорите – это, конечно, ложь. Порядки в колонии действуют точно такие же, как и везде. У нас все происходит согласно законодательству РФ», – уверил начальник колонии-поселения.