У нас боятся этого слова – домострой. Потому что в советское время оно воспринималось как что-то заведомо реакционное. Особенно домостроя боятся женщины: им кажется, что если они будут во власти домостроя, это будет ничем не ограниченная власть пьяного мужа, от которого никуда не спрячешься. В действительности очень выгодно руководствоваться домостроем. Я расскажу пример из своей священнической практики.

Однажды ко мне пришла женщина – мать большого семейства – и принялась сетовать:

– Муж, как только придет с работы, сразу с пивом на диван смотреть. Раньше хоть к экрану подходил и каналы переключал, а сейчас у него телевизор с пультом. Так и лежит все вечера. По дому ничего не делает, на детей внимания не обращает. Да и денег приносит мало. Уж и не знаю, что делать!..

Я сказал этой женщине:

– Вы должны жить с вашим мужем по домострою. Если так построите свою , то через некоторое время это вы будете лежать на диване, а он бегать вокруг вас. Как этого добиться? Придя домой, скажите мужу, что у вас в семье всё устроено не так, как должно бы быть, и вы хотите это поправить. Муж – глава семьи, и вы теперь его во всем станете слушаться. И без его благословения ничего не делайте.

Через неделю она пришла счастливая, посвежевшая. Я предполагал, что произошло.

Спрашиваю ее:

– Как идут дела?

Вот что она рассказала:

– Прихожу домой, муж, как всегда, лежит на диване. Я подошла к нему и говорю: «Я в церкви была, меня священник обличил, сказал, что неправильно живем, что нужно жить по домострою. Теперь без твоего благословения, без твоих приказов я ничего делать не буду». Он сел на диване, буркнул: «Наконец-то появился нормальный священник. А то каких-то молодых понабрали, ничего о жизни не понимают». Я ему: «Муж мой, благословишь ли в магазин сходить?» Он: «Иди!» – и напрягся так: я ведь, когда в магазин раньше ходила, всегда денег у него требовала, и мы спорили, до скандалов дело доходило. Спрашиваю: «Сколько благословишь денег?» Он дал деньги, я в магазине купила то, что можно на эту сумму купить. Приготовила обед, зову к столу. Он глянул: а стол-то скудный, поесть и нечего! Стал ругаться: «Ты что?! Так кормить детей, семью!» А я ему в ответ: «Сколько муж денег дал, на столько и купила». – «Вот глупая!» Схватил сумку – и в магазин. Возвращается озадаченный, задумался. Говорит: «Надо же, как всё подорожало…» Под конец недели стал искать вторую работу. Я теперь на диване сижу, жду, что он мне скажет, без этого ничего не делаю…

Через две недели в храм прибежал муж, подошел ко мне:

– Вы отец Олег? Вы моей жене про домострой рассказали?

– Да, я, – отвечаю.

– Послушайте, домострой – это правильно, я всё понимаю. Но нужно же, чтобы и жена что-то решала! А она сидит на диване, ждет моих команд. Я уже себе третий приработок нашел. Кручусь-верчусь, как юла!..

Женщины, не бойтесь домостроя! Если вы по домострою будете жить, всё в семье встанет на свои места

Женщины, не бойтесь домостроя! Если вы по домострою будете жить, всё в семье встанет на свои места: вы – на своем месте, и муж – на своем. Очень важно, когда женщина подавляет в себе диавольские семена эмансипации и феминизма. Ревновать за первенство над мужчиной, за самостоятельность от мужа – опасное явление.

Домострой – это система устроения жизни по заповедям. Так жили наши предки. Для них Православие было не суммой знаний, а образом жизни.

Запомните: Православие – это образ жизни. Православный человек знал, как себя вести в семье, вне семьи, перед Богом, перед самим собой.

В современной исторической науке (да и в психологической тоже) представление о том, что индивидуалистическая личность является продуктом развития в новое время, в средневековье же личность «растворена» в коллективном, является господствующим. Тем не менее конкретно-историческое изучение этого явления остается актуальным. И в этом смысле использование материалов Домостроя представляется оправданным.

К вопросу о Домострое… Отделено ли семейное «мы» от общего «они»? На вопрос о том, существовала для русского зажиточного горожанина XVI в. сфера жизни, отличная от публичной, закрытая, Домострой, вероятно, отвечает утвердительно.

Более того, она имеет зримую границу – высокий забор вокруг усадьбы, состоящей из жилых и хозяйственных построек, сада и огорода. Конечно, в такой усадьбе жила не малая семья, а сообщество, включавшее «домочадцев» и слуг, что создавало особую, малую публичность уже за границей забора.

О том, кто такие «домочадцы » и каков их вероятный статус, Сильвестр пишет в Домострое так: «А ныне домочадцы наши все свободны, живут у нас по своей воле, видел сам, чадо мое, многих ничтожных, сирот и рабов и убогих, мужского пола и женского, и в Новгороде, и здесь, в Москве, которых вскормил и вспоил до совершеннолетия, обучил тому, кто чего достоин. А мать твоя многих девиц и вдов, нищих и убогих, воспитала… и, наделив приданым, замуж выдала, а мужской пол поженили у добрых людей, и все те, дал Бог, свободны, своими добрыми домами живут, многие в священническом и дьяконском чине, и в дьяках и подьячих и во всех чинах: кто к чему склонен и в чем Бог благоволил»

Называет он домочадцев еще «скормленики и послуживцы» . (Отметим, что Сильвестр считает необходимым напомнить сыну не только о своих хлопотах по обустройству домочадцев, но и о стараниях и заботах своей жены, которая самостоятельно опекала «пустошных» девиц и вдов.)

«Домочадцы » – это «чада (дети) дома» – люди, зависимые от хозяина дома либо по причине несовершеннолетия, либо по своей неспособности к самостоятельной жизни в силу физического недуга, бедности или оказавшиеся в кабале как должники. И хотя пути поступления в эту категорию были различны, всех «домочадцев» объединяет свойство, на которое обратил внимание еще И.Е. Забелин, писавший о том, что «целостной личностью» в Домострое оказывается лишь хозяин, «государь» дома, «все остальное имело значение неполноты, неоконченности, вообще значение детства» [Забелин И.Е. Указ. соч. С. 31.].

Слуги, «челядь» , судя по тексту нашего источника, входят в понятие «домочадцы», но не покрывают его. Именно по отношению к челяди в Домострое употребляется термин «семья». В главе «Наказ от государя ключнику, как еду постную и мясную варить и кормить семью в мясоед и в пост» сказано, «какое питье носить для государя и государыни, и для семьи и для гостя» и далее в этой же главе: «Наказ государя или государыни, как варить для семей челяди и для нищих скоромную и постную еду» .

Как видно из приведенного выше отрывка из послания Сильвестра к сыну, статус домочадца не обязательно был пожизненным. Из «домочадцев» можно было перейти и в священники, и в дьяки, и в торговцы. Человек мог жениться (выйти замуж), обзавестись своим домом и стать для своего дома «государем», и, если верить Сильвестру, своим свободным положением его домочадцы были обязаны ему. Что же до челяди, то она оставалась челядью и в случае женитьбы (замужества).

Статус женатого человека в Домострое выше, чем статус холостого, который назван «молодым человеком», которого легко обидеть, и «одиноким человеком», к которому предъявляются менее высокие требования по организации домашнего быта и «представительства». Более того: «А коли одинокий человек, а не богатый, но запасливый…» .

О доме, по Домострою, судят не только по хозяину, главе, но и по слугам, и «вежливый» слуга – «похвала» государю и государыне.

Дом стремится оградить себя от вмешательства извне тем, что представляет себя окружающим наиболее благополучной своей стороной. Это находит выражение и в заботе об одежде хозяина и «домочадцев»; одежда подразделяется на «ходильную», «страдную» и «лучшее», и даются прямые указания в ее употреблении: «А всем дворовым людем наказ: всегда что делают в ветшаном платье, а как пред государем и при людех – в чистом во вседневном платтейцы, а в праздники и при добрыхъ людех или с государем или с государынею где быти, ино в лучшем платьи» . Также и «государыне» надлежит переодеваться в лучшее платье для приема гостей или похода в гости.

Домашнее сообщество стремилось оградить себя от вмешательства сплетен и пересудов в свою внутреннюю жизнь. В сплетнях того времени существовала своя иерархия. Слуги чаще говорили о жизни хозяев, а потому Домострой специально останавливается на том, что посланный с поручением слуга или сын не должны говорить о делах дома, а для того, чтобы легче было избежать расспросов, сами не должны ни расспрашивать, ни слушать: «А слугам своим приказать с людьми не сплетничать, и где в людях были и видели что нехорошее – о том дома не говорить, а чего дома делается, того в людях не рассказывать, а о чем начнуть спрашивать – не отвечать, не знать и не ведать. Поскорее развяжешься, да и домой, да говори о деле, а иных вестей не приноси, тогда между государями никакой ссоры не будет» .

Нужно отметить, что в данном случае речь идет не о клевете или лжи, а о любой передаче слухов, в том числе и точной. Указана и причина неодобрительного к ним отношения – слухи могут быть причиной ссоры с соседями или внутри семьи, а, кроме того, и способом челяди манипулировать своими хозяевами, приобретая, таким образом, влияние на внутрисемейные отношения. Отсюда и советы «государыне» не слушать «робу или холопа».

Предметом пересудов у хозяек чаще всего бывали семейные обстоятельства более высокопоставленных семей, а потому добронравная хозяйка должна была сказать любознательной собеседнице: «Не ведаю аз ничего того и не слыхал, и сама о ненадобном не спрашиваю, ни о княгинех, ни о боярынях, ни о суседах не пересужаю» .

Интерес русских горожан к пересудам и сплетням подметил еще В. Жмакин («Митрополит Даниил и его сочинения…»). Существование же их подогревалось интересом к внутренней жизни семьи, закрытой, а потому еще более интересной. Само наличие сплетен свидетельствует о существовании приватного и интересе к нему. Тот же Жмакин показал, что пересуды не только удовлетворяют праздное любопытство (или сенсорный голод), но и используются для компрометации неугодных [Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения // Чтения ОИДР. М., 1881. Кн. 2. С. 595-597.].

Самое страшное наказание (вслед за Божьим судом, разумеется), известное автору Домостроя, – «от людей смех и осуждение» , что свидетельствует о зависимости семьи от равного, социального окружения, с одной стороны, и стремлении сохранить семейные отношения в тайне, точнее, продемонстрировав «обществу» самые благополучные семейные обстоятельства, выделить тем самым сферу «приватного» – с другой.

Наказанием оказывается «позор» – буквальный перевод этого слова звучит как «всеобщее обозрение». С одной стороны, это свидетельство зависимости от коллектива, с другой, безусловно, признание наличия «сокровенного» в человеке. И особая роль в публичности наказания принадлежит смеху. Смех, как известно, многофункционален, и одна из его функций – снижение уровня восприятия. Тот, кто оказался предметом публичного осмеяния, может считать (по всей видимости, и считал), что его личный статус публично снижен, пусть только временно.

Закрытая целостность дома и его благополучие подвергаются и более серьезным испытаниям. В одной из редакций (в переложении на современный русский) они описаны так: «Много слышно о бабах потворенных (знахарках, сводницах. – автор), что обокрав государя с государыней, а также многие женки и девки с чужими мужиками убегают, а когда принесут ему, что украли, он ее или убьет или утопит. Или жонка или девка по воду пойдут или белье полоскать, а там с мужиком и сговорятся, но это заметно, посколь не со своим мужем разговаривает, а бабе проще. Назовется она торговкою и предлагает товар для государыни, когда же слуги попросят у нее товар, чтобы показать хозяйке, она скажет, что товар есть, но не при себе, и исчезнет дня на два, а потом как бы случайно покажется тем слугам на глаза… и назовет несколько имен почтенных государынь, у которых она якобы в чести, слуги же зазовут ее к своей хозяйке» .

Так действуют сводницы и ворожеи. Чтобы избежать подобной опасности, «государыне» не следует слишком часто беседовать со слугами, а слуги бы, в свою очередь, «з дурными речми к государыне не приходили и волхвов с корениями и с зелием, кто тем промышляет, с теми бы отнюд не зналися и государем своим про тех не сказывали» (Домострой. М., 1990. С. 55-56).

Эта бытовая зарисовка – единственная в дошедшей до нас редакции Домостроя. Можно предположить, что в первоначальном варианте их было больше и они последовательно убирались из текста по мере того, как его стиль приближался к нормативно-нравоучительному. Возможно также, что этот фрагмент из основного текста принадлежит перу самого Сильвестра, во всяком случае, в его «Послании к сыну» его заключительная часть очевидно с ним перекликается: «…и волхвов и кудесников и всякого чарования не знала бы (жена. – автор) и в домы не пущали ни мужиков, ни женок» .

Из приведенной зарисовки видно, как тесно, по представлениям Домостроя , связаны между собой все члены домашнего сообщества: доверчивость и уступчивость слуг ведет к их гибели, нанося в то же самое время имущественный ущерб всему дому. А желание слуги угодить хозяйке и развлечь ее может быть опасно и для чести хозяина дома. От опасностей подобного рода можно защититься с помощью сужения контактов с «чужими», за чем надлежит также следить «государю», хотя умный слуга и сам способен охранить хозяев от опасностей такого рода.

Вторжение извне Домострой воспринимает не только как опасность, но и как преступление, на которое может отважиться только безнравственный человек, вор и убийца. Сужать круг общения для того, чтобы оберечь Дом от чужих – врагов, не значит, по Домострою, прекратить контакты вообще. Общение с людьми, как бы мы сказали «своего круга» , может быть и полезным, в том числе и для хозяйки дома, если она использует это общение для того, чтобы перенимать у своей гостьи доброе и полезное (как лучше вести хозяйство, разбираться со слугами, рукодельничать и т. п.).

Во время подобных визитов «государыня» и демонстрирует свои добродетели, как бы предъявляя их миру соседей и «добрых» или «знаемых» людей. К таким же демонстрациям своего благополучия и благопристойности относятся, по мысли автора Домостроя, праздники и семейные пиры, в которых принимали участие и домочадцы. «Пир с благодарением», т. е. приглашением на семейное торжество священников и монахов, устраивался довольно часто и был и богоугодным делом, и формой «предъявления» себя обществу, и удовольствием. Поводом к празднованию были «именины, свадба, или родины или крестины, или о родителех память». (Не являясь предметом особого рассмотрения, удовольствия в Домострое все же присутствуют. К ним отнесены удовольствие от вкусной разнообразной еды, от хорошо сделанной вещи, от «устроя в доме», куда «как в рай войти», наконец, от почета и уважения со стороны соседей и «людей знаемых».)

Внутрисемейные отношения в Домострое выражаются прежде всего через организацию семейного домашнего обихода с разграничением функций между членами семьи.

Обязанность главы семьи («государя») – забота о благосостоянии дома и воспитании, в том числе и духовном, его членов.

Жена обязана сама заниматься рукоделием и знать всю домашнюю работу с тем, чтобы учить и контролировать слуг. Кроме того, она занимается воспитанием и обучением дочерей (обучение сыновей – обязанность отца).

Все решения, связанные с «домовным строением», муж и жена принимают совместно. Они должны обсуждать семейные проблемы ежедневно и наедине.

Жена, так же как и муж, имеет право отдавать приказания ключнику и слугам, однако, отправляясь в гости или принимая гостей, она должна спрашивать у мужа совета, как и о чем с ними говорить. Кроме того, она не должна «слушать холопа или робу», которые, как мы видели, по мнению автора Домостроя, часто оказываются сводниками.

Женоненавистнические мотивы, имевшие достаточно широкое хождение, в Домострое практически отсутствуют!

Создавая идеал домашней жизни, составитель заботится и о создании образа идеальной жены. Правда, в данном случае он совершенно не оригинален, поскольку использует текст, включенный еще в «Повесть временных лет», со ссылкой на притчи Соломоновы : «Обретши волну и лен, творит благопотребна руками своима, бысть яко корабль куплю деющ: издалече збирающ все богатство. И восстает из нощи, даст брашно дому и дело рабыням. От плода рукою своею насадит стяжания много. Препоясавши крепко чресла своя, утвердит мышца своя на дело. И чад своих поучает, також и рабынь и не угасает светильник ея во всю нощь: руце свои простирает на полезая, локти же свои утверждат на вретено. Милость же простирает убогу, плод же даст нищим – не печется о дому своем муж ея… Жены ради доброй блажен есть муж и число дней его сугубо… жена бо мужа своего честнее творяще» .

Источником высокой оценки роли жены и матери в Домострое является представление о браке как о христианском таинстве . Девственное состояние в том же Домострое оценивается как более высокое, но и брак остается божественным установлением, которому надлежит следовать, «телесную чистоту» храня.

И хотя в Домострое неоднократно декларируется полное послушание жены воле мужа, в описании жизненных реалий роль жены выглядит иначе. «Добрая жена благоразумным своим промыслом и мужним наказанием и добрым подвигом своих трудов» со слугами, если что сделает лишнего, «ино и продаст, ино што надобе купить, ино того у мужа не просить» . Работу мастериц также контролировала сама государыня, она же могла их поощрить и приглашением к господской трапезе.

Жена в Домострое является регулятором эмоциональных отношений в семье. Именно ей отводится роль «заступницы» за детей и слуг перед строгим «государем», она же отвечает и за семейную благотворительность (нищелюбие и странноприимство) – важный фактор духовной жизни, проявления которой одобрялись церковью и обществом.

Воспитанию детей в Домострое посвящены четыре главы. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что вопросы регулирования рождаемости и детской смертности совершенно выпадают из поля зрения автора, точнее, относятся им к ведению сил небесных. Но смерть ребенка – горе, и он стремится утешить родителей, потерявших ребенка: «Аще которое чадо Бог возьмет в покаянии и с причастием, то от родитель бескверная жертва Богу приносится… и премилости просити и оставление грехов о родителех своих» .

Любовь к детям в Домострое рассматривается как чувство вполне естественное, так же как и забота об их телесном благополучии, менее распространенной считается забота о духовном развитии чад. В памятнике говорится о «воспитании», «наказании» и «поучении» детей, где «воспитанием» называется забота об их физическом развитии, «наказанием» – забота о нравственном воспитании, а «поучение» чаще обозначает заботу о развитии религиозном.

Автор предлагает при воспитании детей учитывать их возрастные и психологические особенности, а также имущественные возможности «дома»: «И по времени и по детем смотря и по возрасту учити их рукоделию… кто чему достоит, каков кому просуг даст Бог» .

Конечно же, дети играли. Свидетельство тому сохранилось и в Домострое , который советует следить за тем, чтобы «робята» не заигрывались с лошадьми, когда гонят их на водопой. В данном случае запрет на игру мотивируется соображениями не воспитательными, а вполне меркантильными – заботой о сохранности лошадей. Нужно отметить, что это единственный случай употребления слова «робята », что представляется неслучайным, поскольку Домострой очень точен в своей лексике, и слово «работа» употребляет только для обозначения тяжелого, унизительного или прямо подневольного труда. И то, что дети, или «чада» названы здесь «робятами», свидетельствует о том, что речь идет о детях челяди.

Забота родителей в отношении дочерей – обучение их «вежеству», сохранение их целомудрия («девства») и сбор приданого, которое «разсудной отец» начинает копить сразу же после рождения дочери и в случае ее смерти отдает на помин души. При выборе мужа рекомендуется особое внимание обращать на то, чтобы муж был «в версту», т. е. имел примерно равное социальное и имущественное положение.

Следует отметить, что в этом совете содержится забота не только о жене, но и о муже, так как в случае социального или имущественного превосходства жена имела значительно больше шансов превратиться в ту «злую жену», которую с таким энтузиазмом описывал еще Даниил Заточник.

Главная обязанность детей – любовь к родителям, полное послушание в детстве и юности и забота о них в старости. Исток этой обязанности и духовный, и практический, и эмоциональный, ибо «отче благословение дом утвердит, а материя молитва от напастей избавит», что же касается матери, то «не можеши бо ее родити и тако ею болети, яко она о тебе». Избивающий родителей подлежит церковному отлучению и смертной казни.

Если жена в семейной иерархии занимает место, близкое к главе дома (например, она вместе с мужем принимает гостей), то хозяйские дети по своему положению ближе к слугам, они, в частности, могут использоваться в роли посыльных наравне со слугами.

Обязанности духовного и нравственного наставничества не снимались с отца и после достижения сыном совершеннолетия. Напомним, что Сильвестр пишет наставление своему сыну Анфиму не только женатому, но и состоявшему на царской службе. Воспитанию детей отводилось в «книжной» среде важное место, о чем свидетельствует, например, такой текст: «Если ты хорошо воспитаешь своих детей, а те своих, то до пришествия Христа пройдет твое воспитание, и ты за все это получишь награду, как положивший начало и корень доброму плоду» . Да и сам Домострой написан с целью наставить сына на путь праведный, выполнив тем самым долг перед Господом.

«Домашняя порядня» и «домовный обиход» обозначают в Домострое совокупность занятий по обеспечению домашнего мира, быта. Человеческие отношения же подразумеваются под словосочетанием «дела, нравы и обычаи», что включает в себя поведенческие стереотипы, привычные реакции и представления о них.

Слово «нрав», как известно, в русском языке имеет минимум два, сильно отличающихся друг от друга значения: «нравы» («нравственность») – представления о границах допустимого и хорошего в отношениях между людьми и «норов» – способность выразить свои потребности и желания в активной форме. (Иван Грозный, выбирая невесту, боялся, что у них будут «норовы розные», т. е. не совпадут представления о границах возможного в проявлении своих желаний и внутренние установки.)

В Домострое это слово имеет и еще одно значение – «уноровить» – поступить сообразно с желаниями и представлениями другого человека (так, жене рекомендуется «мужу уноровить»). Под «нравами и обычаями» Домостроя можно, вероятно, подразумевать современные «быт и нравы», в то время как «делами» называется не только поступок, но и эмоции, и черты характера: «…Кто чародейством и зелием и корением и травами на смерть или на потворство окормляет, или бесовскими словами и мечтаньями и кудесом чарует на всякое зло и на прелюбодейство или кто клянется именем Божиим ложно или клевещет на друга… в тех во всех делах и в обычеех и нравех встает в человецех гордость, ненависть, злопамячение, гнев, вражда, обида, лжа, татьба, клятва, срамословие и сквернословие, и чарование и волхование, смех, кощуны, объядение, пияньство… без и всякая злая дела, и всякий блуд и всякая нечистота. И благий человеколюбец Бог, не терпя в человецех таких злых нравов и обычаев и всяких неподобных дел…» . Или: «…Всякие неподобные дела: блуд, нечистота, сквернословие и срамословие, и клятва, и ярость, и гнев, и злопамятство…» .

Все человеческие поступки, по Домострою , делятся на «доброе дело» и «злое дело» .

Среди добрых дел особенно чтутся «труды праведные», под которыми подразумевается деятельность «правою силою» на собственное благо (точнее, благо дома), соотнесенная с христианскими представлениями. В отличие от автора более поздней поговорки «От трудов праведных не жди палат каменных» автор Домостроя, хотя и знает уже о существовании «домов каменных», уверен, что праведные труды могут принести и праведное «стяжание» или «имение», но не «богатство».

По Домострою, нормой оказывается умеренная достаточность как в имущественном, так и в эмоциональном планах, избыток имущественный ликвидируется через благотворительность и нищелюбие, которым следует заниматься «по силе», хотя дань христианской жертвенности (сам займи, а страждущему дай) отдается, но у Сильвестра – это скорее риторическая фигура, нежели практическая установка. Нищелюбие же полезно и по основаниям нравственным (среди людей «славен будешь») и духовным – Богу угодишь, во-первых, и «будет кому молить за тебя пред Господом», во-вторых.

Интересный материал о характере межличностных отношений дает пресловутая глава о наказаниях . Отметим, что в тексте она названа «Как избная парядня устроити хорошо и чисто» (Как порядок в избе навести хорошо и чисто.) И говорится в ней, в частности, о том, что «в устрой как в рай войти».

В этой главе, во-первых, бить рекомендуется только за вину и ослушание «великое и страшное» и при отсутствии раскаяния, а, во-вторых, осуждаются те, кто «с сердца и с кручины бьет», т. е. те, кто вымещает на близких свое раздражение или досаду. Это – любопытный материал к характеристике желательных эмоциональных отношений в семье. Наказывать следует наедине (что относит наказание к сфере не только личного, но и тайного), «с любовью», а наказав, «примолвить» и «пожаловать», главное же, чтобы после наказания «гнева не было». Это высказывание представляется особенно интересным в связи с тем, что гнев и его проявления имеют обычно прямое, непосредственное выражение, что отразилось в Ветхозаветном «око за око», в то время как существует и «отложенный гнев» – обида, которая редко выражается сразу и адекватно. Обиженный, как правило, ждет случая выместить свой гнев на обидчике, накапливая раздражение по мере ожидания, и выражает его косвенным путем, скорее, «око за зуб». Домострой призывает строить отношения так, чтобы не было не только обиды, но и гнева.

Автор этих рекомендаций (возможно и Сильвестр , во всяком случае в «Послании к сыну» он их повторяет именно в этих моментах – бить за большую вину, наедине и потом «примолвить» – явно считается с чувствами «другого», пусть и виновного. При этом Сильвестр призывает сына к «чистосердечию» в отношениях с близкими, имея в виду именно открытое, но находящееся под контролем рассудка, проявление эмоций как положительных, так и отрицательных.

Подводя некоторые итоги, хотелось бы отметить, что термина «семья» Домострой в современном его значении не знает. Он оперирует понятием «дом» как обозначением некоего единого хозяйственного, социального и психологического целого, члены которого находятся в отношениях господства-подчинения, но равно необходимы для нормальной жизни домашнего организма.

Глава дома занимает господствующее положение, которое трактуется не как его право, а как обязанность (социальная и духовная). Жена также имеет обязанности по содержанию дома и воспитанию детей и слуг и в реализации их обладает известной долей самостоятельности и правом на уважение. Соотношение «права-обязанности» в Домострое не знает противопоставления, характерного для современного сознания и лежит в иной плоскости.

Материалы Домостроя дают основания предполагать, что внутрисемейные отношения ощущаются и переживаются его автором как «внутренние», «приватные», которые следует оберегать от вторжения извне, которое может быть осуществлено как имущественная агрессия («от соседей… разорение», «от суда продажа») или в виде суждения о жизни дома («от людей посмех») и часто рассматривается как преступление или, во всяком случае, заслуживает морального осуждения.

Домашний мир имеет свою строгую иерархию, закрепленную кругом обязанностей его сочленов, что не исключает возможности поиска ими удобных психологических ролей и ниш в рамках этой иерархии не только для жены (Трудолюбивая, Добрая, Строгая, Набожная), но и для слуг (Преданный, Смышленый, Вежливый, Мастеровитый).

Отношение к слугам Домострой сближает с отношением к детям: и те, и другие нуждаются в защите, опеке и воспитании, где постоянный надзор и отеческие наставления играют ведущую роль. Телесные наказания, декларируемые теоретически, в «практической» части предлагаются как мера крайняя (более строгое наказание для слуги – изгнание из Дома).

Как видите с одной стороны довольно строги правила Домостроя, с другой – демонстрируют готовность к структурированию семейной структуры и умиротворению всех ее членов. А что же хорошо в наши дни – спросите вы? Можно и нужно ли использовать правила Домостроя сегодня в современных семьях? Ответ на этот вопрос я думаю индивидуален для каждого из нас, потому как каждый выбирает сам по каким правилам ему жить и включать ли их в свою семейную систему ценностей.

А что Вы думаете по этому поводу?)))

По материалам книги - Л. Найденовой. «Свои» и «чужие» в Домострое: Внутрисемейные отношения в Москве XVI века // Человек в кругу семьи. – М., 1996

Русские красавицы и "Домострой".

С. Соломко. Русская красавица
В зарубежных исторических трудах сложился устойчивый штамп о жалкой участи женщин в допетровской Руси. Впрочем, над созданием этого штампа немало потрудились и отечественные либеральные авторы. Костомаров сокрушался, что “русская женщина была постоянною невольницею с рождения и до гроба”. Её держали взаперти, мужья избивали жён плетью, розгами, дубинами. На чем же основываются подобные утверждения? Оказывается, источников не так уж много. Один из них – австрийский дипломат XVI в. Герберштейн. Его миссия в Москву провалилась, и он оставил о нашей стране злые и язвительные воспоминания (даже иезуит Поссевино после посещения России отметил, что Герберштейн многое наврал). Среди прочего негатива он описывал, что русские женщины постоянно сидят под замком, “прядут и сучат нитки”, а больше им ничем заниматься не дозволяют.

Но самым известным документом, на котором строятся доказательства, является «Домострой». Название этой популярной книги XVI века даже стало ругательным, поместилось где-то рядышком с “черносотенством” и “мракобесием”. Хотя в действительности “Домострой” – полная и неплохая энциклопедия хозяйственной жизни. Это было характерно для всей средневековой литературы, книги стоили дорого, и покупатель хотел, чтобы в одной книге было собрано “все” в той или иной области знаний. “Домострой” как раз и представляет собой попытку объединить «все». Как правильно молиться, как содержать дом, как строить отношения между членами семьи, хозяевами и работниками, как принимать гостей, ухаживать за скотом, как заготавливать рыбу, грибы, капусту, как делать квас, мед, пиво, приводятся рецепты сотен блюд. И все это объединяется понятием “дома” как единого организма. Здоровый организм – будет хорошо жить, неладно в доме – дела пойдут наперекосяк.

Но по различным работам – научным, публицистическим, художественным, кочует одна и та же цитата из «Домостроя»: “А увидит муж, что непорядок у жены… и за ослушание… сняв рубашку и плетию вежливенько бити, за руки держа, по вине смотря”. Казалось бы, здесь все ясно! Какое варварство! Жестокость не только допускается, но и предписывается, возводится в обязательную практику! Стоп… Не спешите делать выводы. На самом деле, перед нами один из самых наглых примеров исторической фальсификации. Текст и впрямь выдернут из «Домостроя», но… обратите внимание на многоточия. В них пропущены не отдельные слова. Пропущено несколько абзацев!

Возьмем подлинный текст “Домостроя” и посмотрим, что оборвано первым многоточием: “А увидит муж, что у жены непорядок и у слуг, сумел бы свою жену наставлять да учить полезным советом”. Как вы считаете, в подлиннике и цитате сохранен одинаковый смысл? Или его исковеркали до неузнаваемости? Что касается поучений о порке, то они относятся вообще не к жене: “Но если слову жены или сына или дочери слуга не внемлет, и не делает того, чему муж, отец или мать его учат, то плетью постегать, по вине смотря”. И поясняется, как надо наказывать слуг: “Плетью же наказывая, осторожно бить, и разумно, и больно, и страшно, и здорово, если вина велика. За ослушание же или нерадение, рубашку сняв, плеткой постегать, за руки держа и по вине смотря…”


Я здесь не спорю, правильно это или нет, выпороть слугу, если он, предположим, ворует (может быть, правильнее отправить сразу на виселицу, как делали в Англии?) Хочу лишь отметить, что в отношении жён была внедрена явная подтасовка. Писатели и журналисты, переписывающие друг у друга цитату с многоточиями, могут этого не знать. Но неужели не читали полный текст “Домостроя” историки XIX в. которые и запустили в оборот искалеченную цитату? Не могли не читать. Следовательно, совершили подлог преднамеренно. Кстати, некоторые переводчики допускают ещё и дополнительные фальсификации. Например, вместо “снявши рубашку”, как в подлиннике, пишут “задрав рубашку” – чтобы прилепить цитату к женщине, а не мужчине. А читатель не заметит, проглотит! Неужели кто-нибудь станет изучать подлинный текст на церковнославянском языке и сверять с переводом?

Между прочим, истинные отношения между мужьями и жёнами, или между возлюбленными, принятые на Руси, нетрудно увидеть из других источников. Их сохранилось предостаточно. Послушайте народные песни, почитайте былины. Или «Повесть о св. Петре и Февронии» - она была написана в те же годы, что «Домострой». Где вы там найдете жестокость, грубость, варварство? Конечно, любовь святых покровителей семьи и брака или любовь сказочных, эпических героев, являлась идеалом. Но это был тот самый идеал, к которому стремились и тянулись наши предки.

А русские женщины никогда не были забитыми и робкими. Можно вспомнить хотя бы талантливую правительницу обширного государства св. равноапостольную великую княгиню Ольгу. Можно вспомнить и дочку Ярослава Мудрого Анну , выданную замуж за французского короля Генриха I. Она оказалась во Франции самым образованным человеком, свободно владела несколькими языками. Сохранились документы, где красуется ее аккуратная подпись на латыни, а рядом крест – «подпись» неграмотного мужа. Именно Анна впервые во Франции ввела в обычай светские приемы, начала выезжать с дамами на охоты. До нее француженки просиживали по домам, за пяльцами или пустой болтовней с прислугой.

Русские княжны проявляли себя в роли королев скандинавских стран, Венгрии, Польши. Внучка Владимира Мономаха Добродея-Евпраксия поразила своей учёностью даже Византию – культурнейшую страну той эпохи. Она была великолепным врачом, умела лечить травами, писала медицинские труды. Сохранился её трактат «Алимма» («Мази»). Для своего времени княжна обладала глубочайшими знаниями. Книга содержит разделы по общей гигиене человека, гигиене брака, беременности, ухода за детьми, по правилам питания, диеты, наружным и внутренним болезням, рекомендации по лечению мазями, приёмы массажа. Наверняка Добродея-Евпраксия была не единственной такой специалисткой. На родине у неё имелись наставницы, у наставниц были другие ученицы.

Унижая русских и поливая их клеветой, зарубежные авторы почему-то не обращают внимания на собственное прошлое. Ведь представления о западном галантном отношении к дамам сложились только в XIX в. из художественных романов Дюма, Вальтера Скотта и пр. В реальности «рыцарского» было маловато. Лютер поучал, что “жена обязана неустанно работать на мужа, во всем ему повиноваться”. В популярной книге “О злых женщинах” утверждалось, что “осел, женщина и орех нуждаются в ударах”. Известный германский поэт Реймер фон Цветтен рекомендовал мужчинам “взять дубинку и вытянуть жену по спине, да посильнее, изо всей силы, чтобы она чувствовала своего господина”. А британский писатель Свифт рассуждал, что женский пол – нечто среднее между человеком и обезьяной.

Во Франции, Италии, Германии, даже дворяне откровенно, за деньги, продавали красивых дочерей королям, принцам, аристократам. Подобные сделки считались не позорными, а крайне выгодными. Ведь любовница высокопоставленного лица открывала пути к карьере и обогащению своим родным, её осыпали подарками. Но могли запросто подарить другому хозяину, перепродать, проиграть в карты, отлупить. Английский король Генрих VIII в приступах плохого настроения так избивал фавориток, что они на несколько недель «выходили из строя». Двоих надоевших жён отправил на плаху. А на простолюдинок нормы галантности вообще не распространялись. С ними обращались, как с предметом для пользования. Кстати, Костомаров, осуждая отечественные обычаи, ссылался на некоего итальянца – который сам забил до смерти русскую женщину, чем и хвастался за границей. Но разве это свидетельство о нравах русских? Скорее, о нравах итальянцев.


На Руси женщина пользовалась гораздо большими свободами, чем принято считать. Закон защищал ее права. Оскорбление женщин наказывалось вдвое большим штрафом, чем оскорбление мужчин. Они полноправно владели движимым и недвижимым имуществом, сами распоряжались собственным приданым. Вдовы управляли хозяйством при несовершеннолетних детях. Если в семье не было сыновей, наследницами выступали дочери. Женщины заключали сделки, судились. Среди них было много грамотных, новгородскими берестяными записками обменивались даже простолюдинки. В Киевской Руси существовали специальные школы для девочек. А в XVII в. небезызвестный протопоп Аввакум гневно обрушивался на некую девку Евдокию, начавшую изучать грамматику и риторику.

Но русские представительницы прекрасного пола умели и владеть оружием. Имеются неоднократные упоминания, как они обороняли стены городов вместе с мужчинами. Участвовали даже в судных поединках. Вообще в таких случаях разрешалось нанимать вместо себя бойца, но Псковская Судная грамота оговаривала: «А жонки с жонкою присужати поле, а наймиту от жонки не быти ни с одну сторону». Если присудили поединок женщине с мужчиной - пожалуйста, выставляй наёмника, а если с женщиной - нельзя. Сами облачайтесь в доспехи, выходите конными или пешими, берите мечи, копья, секиры и рубитесь сколько влезет. Очевидно, закон имел и хитрую подоплёку. Повздорят две бабы, заплатят бойцам, и один из них погибнет или покалечится из-за пустяковой ссоры. А сами-то не будут по мелочам рисковать, помирятся.

Ну а теперь давайте попробуем разобраться с «общепризнанными» свидетельствами о домашнем заточении русских женщин. В эпоху Московской Руси 90 % населения составляли крестьяне. Вот и подумайте – могли ли они держать своих жён под замком? А кто будет работать в поле, на огороде, ухаживать за скотиной? С крестьянками данная концепция явно не стыкуется. Может быть, взаперти держали только горожанок? Нет, опять не сходится. Кроме упомянутого Герберштейна воспоминания о нашей стране оставили десятки иностранцев, посещавших её в разные времена. Они описывают толпы женщин вперемежку с мужчинами на различных праздниках, торжествах, богослужениях. Рассказывают о продавщицах и покупательницах, переполнявших базары. Чех Таннер отмечал: “Любо, в особенности, посмотреть на товары или торговлю стекающихся туда московитянок. Несут ли они полотно, нитки, рубахи или кольца на продажу, столпятся ли там позевать от нечего делать, они поднимают такой крик, что новичок, пожалуй, подумает, не горит ли город”.

Москвички трудились в мастерских, в лавочках, сотни их стирали белье у мостов через Москву-реку. Описывались купания на Водосвятие – множество женщин погружались в проруби вместе с мужчинами, это зрелище всегда привлекало иноземцев. Почти все зарубежные гости, приезжавшие в нашу страну, считали своим долгом описать и русские бани . В Европе их не было, бани считались экзотикой, вот и лезли туда поглазеть на раздетых баб. Взахлёб пересказывали своим читателям, как они, распаренные, выскакивали в снег или в речку. Но… как же быть с затворничеством?

Остаётся предположить, что в домашнем заточении сидели одни лишь дворянки… Нет. Им просто некогда было прохлаждаться! В те времена дворяне каждый год уезжали на службу. Иногда от весны до поздней осени, иногда отсутствовали несколько лет. А кто же руководил поместьями в их отсутствие? Жены, матери. Подтверждением может послужить, например, “Повесть о Юлиании Осорьиной”, написанная в XVII в. сыном героини. Он рассказывал, как отец служил в Астрахани, а мать вела хозяйство. Придворный врач Коллинз описывал семью стольника Милославского, служившего в Пушкарском приказе. Сообщал, что они жили очень бедно, и дочь Милославского Мария – будущая царица, вынуждена была собирать в лесу грибы и продавала их на базаре.

Что же касается представительниц высшей знати, княгинь и боярынь, они тоже занимались хозяйством своих мужей, вотчинами и промыслами. Не оставались в стороне от политической, духовной жизни. Марфа Борецкая фактически возглавляла правительство Новгорода. Морозова заправляла раскольничьей оппозицией. Но большинство боярынь сами числились на придворной службе. Они заведовали гардеробом царя, занимали важные посты мамок и нянек у государевых детей. А у царицы имелся собственный большой двор. Ей служили боярыни, дворянки, в штате состояли дьяки-делопроизводители, русские и иностранные доктора, учителя детей.

Жены государей ведали дворцовыми селами и волостями, получали доклады управляющих, считали доходы. У них имелись и собственные владения, угодья, промышленные предприятия. Коллинз писал, что при Алексее Михайловиче для его супруги Марии в семи верстах от Москвы были построены мануфактуры по обработки пеньки и льна. Они «находятся в большом порядке, очень обширны и будут доставлять работу всем бедным в государстве». Царицы широко занимались благотворительностью, обладали правом помилования преступников. Нередко они с сами, без мужей, ездили в монастыри и храмы, в паломничества. Их сопровождала свита из 5-6 тыс. знатных дам.


Маржерет и Гюльденстерн отмечали, что при поездке в Троице-Сергиев монастырь за царицей ехало “множество женщин”, и “сидели они на лошадях по-мужски”. О том, что боярыни часто ездили верхом, пишет и Флетчер. Ну-ка попробуйте после комнатного сидячего затворничества прокатиться в седле от Москвы до Сергиева Посада! Что с вами будет? Получается, что знатные дамы где-то тренировались, катались на лошадях. Очевидно, в своих деревнях. А если в период проживания в столице боярские дочери или жены значительную часть времени проводили в собственном дворе, то необходимо учитывать, что представляли собой боярские дворы! Это были целые городки, их население состояло из 3-4 тыс. человек челяди и прислуги. В них раскинулись свои сады, пруды, бани, десятки строений. Согласитесь, времяпровождение в таком дворе отнюдь не равнозначно тоскливому заключению в «тереме».

Однако упоминание Герберштейна, что русские женщины “прядут и сучат нитки”, в какой-то мере близко к истине. Каждая девушка училась рукоделию. Крестьянка или жена ремесленника обшивала семью. Но жены и дочери знати, конечно же, корпели не над посконными портами и рубахами. До нас дошли некоторые образцы их работы – великолепные вышивки. В основном, их делали для церкви. Пелены, плащаницы, покровцы, воздуха, знамена, даже целые вышитые иконостасы. Так что же мы видим? Женщины занимаются сложными хозяйственными вопросами, в свободное время создают произведения высочайшего искусства – и это называется закрепощением?

Некоторые ограничения действительно существовали. На Руси не были приняты балы и пиры с участием женщин. Хозяин в виде особой чести мог представить гостям супругу. Она выйдет, по рюмочке им поднесёт и удалится. На праздниках, на свадьбах, женщины собирались в отдельной комнате – мужчины в другой. «Домострой» вообще не рекомендовал для «прекрасной половины» хмельные напитки. Но иностранцы, которым довелось близко общаться с русскими дамами, восхищались их воспитанием и манерами.

Немец Айрман описывал, что они появляются перед гостями «с очень серьезными лицами, но не недовольными или кислыми, а соединенными с приветливостью; и никогда не увидишь такую даму хохочущей, а ещё менее с теми жеманными и смехотворными ужимками, какими женщины наших стран стараются проявить свою светскую приятность. Они не изменяют своего выражения лица то ли дёрганьем головы, то ли закусывая губы или закатывая глаза, как это делают немецкие женщины. Они не носятся точно блуждающие огоньки, но постоянно сохраняют степенность, и если хотят кого приветствовать или поблагодарить, то при этом выпрямляются изящным образом и медленно прикладывают правую руку на левую грудь к сердцу и сейчас же серьезно и медленно опускают её, так что обе руки свисают по обе стороны тела и так же церемонно возвращаются к прежнему положению. В итоге они производят впечатление благородных личностей”.


Наши далекие пра-пра-бабушки любили и умели принарядиться. Шились удобные и красивые сарафаны, летники, шубки, шапочки с меховой опушкой. Все это украшалось затейливыми узорами, праздничные костюмы – жемчугом, бисером. Модницы щеголяли башмачками на очень высоких каблуках, перенимали у татарок обычай красить ногти – кстати, то и другое на Западе было в новинку, описывалось как диковинки. Русские ювелиры изготовляли изумительные серьги, браслеты, ожерелья. Айрман отмечал: «Они по своему обычаю сверх меры украшают себя жемчугом и драгоценностями, которые у них постоянно свисают с ушей на золотых кольцах, также и на пальцах носят драгоценные перстни». Девушки делали сложные изысканные причёски – даже в косы вплетали жемчуг и золотые нити, украшали их шёлковыми кисточками.

Да и нравы в общем-то были достаточно свободными. Как и во все времена, женщины тянулись к радости и веселью. Любили поплясать, покачаться на качелях. Девушки собирались с парнями за околицей покружиться в хороводах, попеть задорные частушки, порезвиться в молодых играх, зимой – покататься на коньках, на санках с горы. На каждый праздник существовали свои обычаи. На Успение – «дожинки», на Рождество – колядки, на Масленицу – блины, штурмы снежных крепостей, а женихи с невестами и молодые супруги лихо мчались на тройках. Как и во все времена, людям хотелось семейного счастья. В Устюге в 1630 г. объявили набор 150 девушек, желающих поехать в Сибирь «на замужество» - там не хватало жён казакам и стрельцам. Нужное количество набралось мгновенно, покатили через всю Россию!


Впрочем, русские бабы были не чужды и обычных женских слабостей, как же без этого? Допустим, при очередном пожаре в Москве начали выяснять причину – оказалось, что вдовушка Ульяна Иванова оставила непогашенной печку, вышла на минутку к соседу, дьячку Тимофею Голосову, да и засиделась, заболталась в гостях. Чесала языком, пока не закричали, что ее дом полыхает. Наверное, такая вдовушка могла жить в любой стране и в любую эпоху.

Олеарий описывает случай в Астрахани. Немцы здесь тоже надумали посмотреть на русских купальщиц, пошли гулять к баням. Четыре девицы выскочили из парной и плескались в Волге. Немецкий солдат вздумал окунуться с ними. Они принялись в шутку брызгаться, но одна зашла слишком глубоко, стала тонуть. Подруги воззвали к солдату, он вытащил молодку. Все четверо облепили немца, осыпая поцелуями благодарности. Что-то не слишком похоже на «закрепощенность». Очевидно, сами же девушки разыграли «несчастный случай», чтобы поближе познакомиться.

Посол Фоскарино похвалялся, как несколько московских бабёнок очутились в объятиях итальянцев – из любопытства, захотели сравнить их с соотечественниками. Олеарий и Таннер упоминали, что в Москве были и девицы легкого поведения. Они околачивались возле Лобного места под видом продавщиц холста, но обозначали себя, держа в губах колечко с бирюзой. Очень удобно – если появится наряд стрельцов, спрятать колечко во рту. Хотя до повального распутства, как во Франции или Италии, дело не доходило. Причем ситуация получалась во многом парадоксальной. В большинстве стран Европы сохранялись средневековые драконовские законы, за блуд полагалась смертная казнь. Но об этих законах никто не вспоминал, разврат процветал открыто. В России таких законов не было. Вопросами нравственности занималась только Церковь. Но моральные устои оставались куда более прочными, чем на Западе.


Конечно, не в каждой семье воцарялись «совет да любовь». Иногда случались супружеские измены – это был грех, и духовники назначали покаяние, епитимью. Но если муж обижал супругу, она тоже могла найти защиту в церкви – священник разберется, вразумит главу семьи. В подобных случаях вмешивался и «мир» - деревенская, слободская, ремесленная община. А общины на Руси были крепкими, могли обратиться к властям, воеводам, к самому царю. До нас дошла, например, общественная жалоба на посадского Короба, который “пьет и бражничает безобразно, в зернь и в карты играет, жену свою бьет и мучит не по закону…” Община просила унять хулигана или вообще выселить вон.

Да и сами русские женщины были отнюдь не беззащитными тепличными созданиями, умели постоять за себя. В народной “Притче о старом муже и молодой девице” (XVII в.) богатый вельможа сватает красавицу вопреки её желанию – принуждает к браку родителей. Но девица заранее перечисляет арсенал средств, которыми будет его изводить – от угощения сухими корками и недоваренными мослами до побоев “по берещеной роже, неколотой потылице, жаравной шее, лещевым скорыням, щучьим зубам”. Действительно, бывало и так, что не жена страдала от мужа, а мужу доставалось от жены. Так, дворянин Никифор Скорятин дважды обращался к самому царю Алексею Михайловичу! Жаловался, что жена Пелагея била его, драла за бороду и угрожала топором. Просил защитить или дозволить развестись.

Конечно, я привожу этот пример не в качестве положительного и не в качестве оправдания склочных баб. Но он тоже подтверждает, насколько же несостоятелен «общепризнанный» стереотип о забитых и несчастных русских женщинах, всю жизнь сидевших за запертыми дверями и стонавших от побоев.

Валерий Шамбаров

Внутрисемейные отношения по «Домострою»

В российском религиозном мировоззрении корни язычества, «двоеверия» достаточно сильны. Возможно, поэтому православное христианство встало в борьбе между двумя языческими началами - женским и мужским - на сторону мужского, приводя семью к «нравственному» доминированию мужа над женой и детьми. В домострое много внимания отдано распределению ролей в семье и тому, как сделать, чтобы главное место в доме принадлежало не жене, а мужу.

Термин семья в ее современной трактовке Домострой не знает. Он использует слово «дом», обозначая его как некое единое хозяйственное и духовное целое, члены которого находятся отношениях господства-подчинения, но являются необходимыми для нормальной жизни домашнего организма.

Обязанность главы семьи - забота о благосостоянии дома и воспитании, в том числе и духовном, его членов. Жена обязана сама заниматься рукоделием и знать всю домашнюю работу с тем, чтобы учить и контролировать слуг. Кроме того, она занимается воспитанием и обучением дочерей (обучение сыновей - обязанность отца). Все решения, связанные с «домовным строительством», муж и жена принимают совместно. Они должны обсуждать семейные проблемы ежедневно и наедине.

Роль жены и матери в Домострое оценивалась высоко. Жена в Домострое является регулятором эмоциональных отношений в семье, она же отвечает за семейную благотворительность. Домострой рекомендует жене «мужу уноровить», то есть поступить сообразно с его желаниями и представлениями. Из текста следует, что в семейных отношениях осуждаются всякие «неподобные дела: блуд, сквернословие и срамословие, и клятва, и ярость, и гнев, и злопамятство…»

Любовь к детям в Домострое рассматривается как чувство вполне естественное, так же как и забота об их телесном благополучии, менее распространенной считается забота о духовном развитии чад. Однако по своему положению в семье они ближе к слугам, чем к родителям. Главная обязанность детей - любовь к родителям, полное послушание в детстве и юности и забота о них в старости. Избивающий родителей подлежит церковному отлучению и смертной казни.

Заключение

Поскольку большинство браков в традиционном обществе совершается по расчету (а как показывает статистика, такие браки прочнее, чем браки по любви), и развод, как правило, осуждается обществом или недопустим в принципе, семейно-брачный институт в традиционном обществе является устойчивым образованием. В зависимости от экономической ситуации в регионе, преобладает тот или тип брака: моногамия или полигамия. Некоторые пережитки старой системы живы по сей день. И если многоженство встречается довольно часто, и отношение к этому вполне нормальное, то следы полиандрии можно найти только в Тибете и в некоторых районах Индии, где одна женщина вступает в брак с несколькими братьями. С позиции исторического материализма моногамия развилась под влиянием общественно-экономических изменений, но это лишь взгляд из настоящего в прошлое. Мы тогда не жили и точно знать ничего не можем, но ясно одно - люди пришли к моногамии по ряду разных причин, в числе которых и одна из основных - развитие частной собственности.

Институт семьи, как можно видеть выполняет весьма значительные функции в жизни общества. Различия форм брака в разных странах обусловлены прежде всего социально-экономическим положением в этих регионах, а также особенностями вероисповедания и культурно-историческими традициями. Вступление в брак в основном рассматривалось как некая форма экономической сделки (или политического соглашения), в которой все заранее продумано и определено, и уклониться от существующих обычаев не могли себе позволить даже представители высших слоев общества.

В обществе преобладал матриархат, в то время когда женщина выполняла важнейшие экономические функции, была добытчицей в обществе. Позднее, с переходом к иным формам хозяйствования, когда собирательство перестало являться главным источником существования, лидирующие позиции в обществе заняли мужчины. Женщины стали бесправными и превратились объект купли-продажи. В период средневековья брак уже становится важнейшим каналом социальной мобильности, и остается таковым на долгое время. Следует также отметить, что в языческое время женщина обладала большей свободой в браке, с переходом к христианству женщина утрачивает многие свои права, и становится покорной мужу. Кроме того, христианство резко ограничивает свободу вступления в брак, предоставляя родителям право распоряжаться судьбой своих детей. Кроме того “священные браки” приобретают массовое явление, и многие мужчины и женщины уходят в монастыри. Позднее семейно-брачные отношения приобретают несколько другой оттенок и регулируются церковными предписаниями.

Во все времена к замужним женщинам и женатым мужчинам оказывалось большее почтение, чем к холостым. Отношение к разводам также всегда было предосудительным, порой они были практически невозможными. Человечество стремится упорядочить свою жизнедеятельность, нормировать межличностные отношения, дабы из хаоса создать порядок, поддерживать стабильность. Так и семейно-брачные отношения определяются и нормируются, при помощи религии, морали, общественного мнения.

Причин побуждающих людей объединятся в семейные группы, создавать устойчивые связи и взаимодействия много, но основой в первую очередь являются потребности человека. Говоря научным языком, духовные, физиологические и сексуальные потребности мужчины и женщины побуждают их объединятся для совместного осуществления целей: воспроизводство человеческого рода, создание материальных условий существования - жилища, одежды, питания; удовлетворения потребности в детях, биологической зависимости детей от родителей, потребности в сексе. Разве человек не может удовлетворить эту потребность вне семьи? Конечно, может. Но не поучителен ли опыт предков? Обратив свой взор в прошлое, мы осознаем, что общество в целом, а значит и люди, его составляющие, заинтересованы в том, чтобы эти биологические потребности осуществлялись в рамках семьи. Только выявив эти специфические особенности в реализации потребностей человека в условиях семьи, можно понять сущность семьи как социального института, а вместе с этим и истоки живучести семьи, ее жизнестойкости, привлекательности для человека.

В чем же неистребимая сила семьи? Сила и притягательность семьи, ее сущность заключается в той целостности, которая присуща семье и социальной общности, и как малой социальной группе, и как социальному институту. Целостность семьи образуется за счет взаимопритяжения и взаимодополнямости полов, создающих единое «андрогенное существо», некую целостность, не сводимую ни к сумме членов семьи, ни к отдельному члену семьи.

В российском религиозном мировоззрении корни язычества, «двоеверия» достаточно сильны. Возможно, поэтому православное христианство встало в борьбе между двумя языческими началами – женским и мужским – на сторону мужского, приводя семью к «нравственному» доминированию мужа над женой и детьми. В домострое много внимания отдано распределению ролей в семье и тому, как сделать, чтобы главное место в доме принадлежало не жене, а мужу.

Термин семья в ее современной трактовке Домострой не знает. Он использует слово «дом», обозначая его как некое единое хозяйственное и духовное целое, члены которого находятся отношениях господства-подчинения, но являются необходимыми для нормальной жизни домашнего организма.

Обязанность главы семьи – забота о благосостоянии дома и воспитании, в том числе и духовном, его членов. Жена обязана сама заниматься рукоделием и знать всю домашнюю работу с тем, чтобы учить и контролировать слуг. Кроме того, она занимается воспитанием и обучением дочерей (обучение сыновей – обязанность отца). Все решения, связанные с «домовным строительством», муж и жена принимают совместно. Они должны обсуждать семейные проблемы ежедневно и наедине.

Роль жены и матери в Домострое оценивалась высоко. Жена в Домострое является регулятором эмоциональных отношений в семье, она же отвечает за семейную благотворительность. Домострой рекомендует жене «мужу уноровить», то есть поступить сообразно с его желаниями и представлениями. Из текста следует, что в семейных отношениях осуждаются всякие «неподобные дела: блуд, сквернословие и срамословие, и клятва, и ярость, и гнев, и злопамятство…»

Любовь к детям в Домострое рассматривается как чувство вполне естественное, так же как и забота об их телесном благополучии, менее распространенной считается забота о духовном развитии чад. Однако по своему положению в семье они ближе к слугам, чем к родителям. Главная обязанность детей – любовь к родителям, полное послушание в детстве и юности и забота о них в старости. Избивающий родителей подлежит церковному отлучению и смертной казни.

К настоящему моменту появились такие семьи, описание которых в историческом контексте не соответствует традиционным представлениям. Американский психотерапевт В. Сатир называет их нетрадиционными: неполные семьи и смешанные (по определению В. Сатир это семьи которые объединяют части ранее существовавших).

Генезис семейно-брачных отношений происходит в соответствии со сменой культурно-исторических эпох, общественных отношений и религиозных представлений.

2. 4 Роль семьи в обществе. Ее значение

в формировании и развитии личности.

Семья – это те люди, которых мы видим с самого начала своей жизни и до самого ее конца, это те люди, которые нас воспитывают, учат любить или ненавидеть, интересоваться миром или бояться его, доверять людям или же избегать их. И большинство проблем, в том числе и масштаба целой страны, проистекают именно оттуда. В современном обществе уже никто не удивляется, когда слышит про «семью», где родители пьющие, а дети растут на улицах – слава Богу, таких семей не большинство. Но даже в самых, казалось бы, приличных семьях иногда царят настолько дикие отношения, что нечему уже удивляться, когда видишь поведение ребенка, выросшего в такой семье.

Семью можно сравнить с клеткой. Из миллионов таких «клеток» состоит «тело» нашего общества, нашей нации, нашей культуры. В каждой такой «клетке» функционируют более мелкие частицы – молекулы. Это люди: супруги и их дети. Следовательно, от правильности функционирования молекул, от крепости или слабости их связей, характера их взаимоотношений зависит качество клетки-семьи, а от качества клетки зависит состояние и всего тела-общества, его «здоровье». Как больная клетка создает больные организмы, так и духовно ущербная семья воспроизводит в обществе нравственно нездоровые отношения.

Как и каждая клетка, семья выполняет определенные функции, закрепленные за ней обществом на протяжении истории. Если опираться на три самых общих подхода к семье, то есть рассматривать ее как социальный институт, как малую группу и как систему взаимоотношений, можно заметить, что всё больше функции, роли и ценности в семье зависят от составляющих ее личностей. Таким образом, функцией семьи называется сфера жизнедеятельности семьи связанная с удовлетворением определенных потребностей ее членов.

Следует отметить, что единого перечня основных функций семьи не существует. Обычно разные авторы предлагают тот или иной набор функций и терминов исходя из своей теории. Важно то, что речь идет об основных группах потребностей, которые может и должна реализовывать именно семья.

Разные авторы, перечисляя функции семьи, называют их по-разному, однако выделяемая ими совокупность функций довольно схожа. И. В. Гребенников относит к функциям семьи репродуктивную, экономическую, воспитательную, коммуникативную, функцию организации досуга и отдыха.

Э. Г. Эйдемиллер и В. В. Юститцкис отмечают, что семье принадлежат воспитательная, хозяйственно-бытовая и эмоциональная функции, а также функции духовного общения, первичного социального контроля и сексуально-эротическая функция.

Некоторые авторы (А. Г. Харчев, А. И. Антонов) делят функции семьи на специфические, вытекающие из сущности семьи и отражающие ее особенности как социального явления, и неспецифические – те функции, к выполнению которых семья оказалась принужденной или приспособилась в определенных исторических обстоятельствах. Специфические функции семьи сохраняются при всех изменениях в обществе – репродуктивная (рождение), экзистенциальная (содержание), социализирующая (воспитание).

К неспецифическим функциям относятся накопление и передача собственности, статуса, организация производства и потребления, домохозяйство, отдых и досуг, забота о здоровье и благополучие членов семьи, создание микроклимата, способствующего снятию напряжения и самосохранению «Я» каждого и др. Эти функции раскрывают исторически преходящую картину жизнедеятельности семьи.

Исследователи едины в том, что функции семьи отражают исторический характер связи между семьей и обществом, динамику семейных изменений на разных исторических этапах. Современная семья утратила многие функции, укреплявшие ее в прошлом: производственную, охранительную, образовательную и др. Однако часть функций остаются неизменными, и в этом смысле их можно назвать традиционными, меняются лишь средства их реализации.

Хозяйственно-экономическая функция связанна с питанием семьи, приобретением и содержанием домашнего имущества, одежды обуви, благоустройством жилища, созданием домашнего уюта, организацией жизни и быта семьи, формированием и расходованием домашнего бюджета. Данная функция изменяет свое содержание с изменением и развитием способов производства благ.

Регенеративная функция связана с наследованием статуса фамилии, имущества, социального положения. Сюда же можно отнести и передачу каких-то фамильных «драгоценностей», реликвий. Наиболее актуально эта функция проявлялась в периоды феодализма, когда продолжение рода, династии было необходимым.